Средневековье
Шрифт:
Согласно легендам, в 1200 или 1201 году неподалеку от Орлеана в деревушке Клуа в крестьянской семье родился мальчик по имени Стефан (по другим данным, Этьен). Как и все крестьянские дети, Стефан с малых лет работал – пас скот. В пять лет он остался сиротой – жизни его родителей унесла одна из многочисленных эпидемий. Мальчик был долговяз, имел голубые глаза и каштановые волосы. От сверстников он отличался большей набожностью: Стефан чаще других бывал в церкви, плакал от переполнявших его чувств во время литургий и крестных ходов. С малых лет его потрясал апрельский «ход черных крестов» – торжественная процессия в день святого Марка, участники которой несли обвитые черной холстиной кресты. В этот день возносили молитвы за воинов, сложивших свои головы в Святой земле, за тех, кто влачил жалкое существование в мусульманском рабстве. Мальчик воспламенялся вместе с
В один майский день 1212 года Стефан повстречал монаха-пилигрима, шедшего из Палестины, который попросил у пастушка подаяние. Приняв его, монах принялся рассказывать о заморских чудесах и подвигах крестоносцев. В какой-то момент пилигрим заявил очарованному рассказом маленькому слушателю, что является никем иным, как Иисусом Христом. Он велел Стефану стать во главе нового крестового похода, в который отправятся дети, ибо «от уст младенца исходит сила на врага». По мнению монаха, для достижения успеха не требовалось оружие, достаточно было безгрешности участников похода и Божьего слова. Стефан принял от новоявленного мессии письмо к королю Франции, после чего монах удалился. Мальчик бросился домой и рассказал обо всем родственникам. Никакие уговоры и побои не могли его остановить. Он собрал небольшую котомку и отправился в аббатство Сен-Дени – святого покровителя Франции, – решив собирать свое воинство в месте стечения паломников.
Этот и дальнейший рассказ основан на легендах, которые передают хронисты наряду с совершенно сказочными сведениями о фауне отдаленных территорий, чудесах, творимых святыми, и т. д. Поэтому не стоит удивляться его фантастичности и всерьез искать логические «дырки». Они были очевидны и историкам, жившим в XIII веке. Так, один из трезво мыслящих хронистов утверждал, что Стефан был «рано возмужавшим негодяем и гнездилищем всех пороков». Только так, по его мнению, можно было объяснить то, что отроку удалось собрать массу сторонников. Можно также предположить, что такой мальчик действительно существовал и был достаточно благочестив, но его нашли и поддержали умудренные опытом политики, жаждавшие наживы купцы, хитроумные клирики. Не исключено, что пастушок из Клуа был наделен и известными в округе способностями – ораторским даром, определенной харизмой, психотерапевтическими способностями. Но вернемся к легенде.
По пути Стефан задерживался в городах и селах, где своими речами собирал десятки и сотни людей. Благодаря многочисленным повторам своих речей он перестал робеть. Аббатство Сен-Дени, расположенное в девяти километрах от Парижа, притягивало многотысячные толпы паломников. Стефана там приняли со всем возможным радушием: святость места располагала к ожиданию чуда – и вот оно: ребенок-златоуст. Он живо пересказывал на свой лад все, что слышал от пилигримов, выжимая слезу у экзальтированных паломников. Стефан указывал на мощи святого Дени, которые хранились среди сокровищ, а затем спрашивал, такова ли судьба Гроба самого Господа, оскверняемого неверными. Для пущей убедительности маленький проповедник потрясал свитком, полученным от самого Христа, и люди, среди которых подавляющее большинство не умели написать своего имени, восторженно гудели, увидев это «доказательство». Сообщал Стефан и о множестве знамений, которые подтолкнули его к взятию на себя священной миссии. Так, однажды его стадо забрело в пшеницу, пастушок погнался за ними, а овцы вдруг якобы пали перед ним на колени. «Не так ли и нехристи падут перед нами?» – вопрошал мальчик. Доверчивые летописцы сообщают, что Стефан не только проповедовал, но и совершил немало чудес, исцелял хромых и слепых.
Восхитив взрослых, Стефан из Клуа стал и настоящим героем, примером для французских детей – и тех, кто лично видел его выступления в Сен-Дени, и тех, до кого только докатился слух о чудесном мальчике. Маленькие французы давали друг другу клятвы помочь юному пастушку, мечтали о взрослых подвигах, освобождении от родительской опеки.
Поход поддержал орден францисканцев, основанный всего за четыре года до описываемых событий. Францисканцы проповедовали апостольскую бедность и аскетизм. Логично, что монахи именно этого ордена оказались среди инициаторов и пропагандистов похода детей из крестьянских семей. Отношение же высшего духовенства и папы к затее организовать крестовый поход детей остается спорным вопросом. Вероятнее всего, если такой поход и состоялся, то Иннокентий III видел его не таким, каким он описан в легендах. Скорее всего, в распространении этой идеи папство видело лишь импульс для начала «взрослой кампании», а также использовало
Церковь поддерживала распространение слухов о предзнаменованиях для детского похода: плодовитость лягушек, столкновения собачьих стай, даже начинающаяся засуха – все шло в дело. То там то здесь появлялись пророки двенадцати, десяти и даже восьми лет от роду. Все они твердили, что посланы Стефаном, хотя многие из них в глаза его не видели. Все эти пророки тоже лечили бесноватых и творили другие чудеса. Детвора формировала отряды и устраивала марши, вербуя новых сторонников. Во главе каждого шествия, поющего гимны и псалмы, находился свой пророк. Дети держали в руках кресты и зажженные свечи. Не изгоняли из этих «потешных полков» и девочек, многие из которых переодевались мальчиками. В движение влились и отпрыски знатных семей, которым часто приходилось подчиняться вожаку из крестьян. Сложно сказать, как принимали эти игры родители. Отношение к ребенку было еще далеко не столь трепетным, каким оно стало впоследствии. Для крестьян, страдающих от неурожаев и недоедания, длительное отсутствие одного рта могло казаться благом. Тем более, что сын или дочь участвовали в святом деле, кормясь то ли за счет церкви, поощрявшей религиозное рвение молодых людей, то ли за счет других крестьян, дома которых оказывались на пути следования детских процессий. А многие отцы и матери сами бросали свои поля и дома и отправлялись в путь.
Скорость, с которой кампания по организации детского похода охватила всю Францию, поражает воображение. По сообщениям средневековых хроник, прошел всего месяц с того дня, когда Стефан поговорил с монахом-Христом, а уже тысячи детей по его призыву начали собираться в городе Вандом. С ними были взрослые: монахи и священники, городская и деревенская голытьба, которой нечего было терять в родных местах, множество воров, шулеров, девиц легкого поведения – обязательный атрибут любого крупного начинания в то время. Преступники и проститутки, «впавшие в детство» старцы и другие прохиндеи, которые шли с маленькими крестоносцами, небезосновательно рассчитывали поживиться за счет, например, знатных детей, которых хорошо снарядили в дорогу.
Первым понял, что дело зашло слишком далеко, прагматичный собиратель французских земель король Филипп II Август. Он обратился за советом к профессорам Парижского университета – признанным авторитетам в области богословия и юриспруденции. Ученые мужи категорически заявили, что поход следует остановить, поскольку он вдохновлен Сатаной. Тогда король издал эдикт, повелевающий детям немедленно бросить нелепую затею и разойтись по домам. Но малолетние крестоносцы не послушались монарха, в чем их поддержали бессовестные купцы и клирики. Папа Иннокентий III, похоже, тоже еще не понимал, чем может обернуться поход детей, и все еще надеялся возбудить с их помощью энтузиазм у взрослых рыцарей. Он заявил: «Эти дети служат укором нам, взрослым: пока мы спим, они с радостью выступают за Святую землю». Бароны же не решились силой разогнать воинство, опасаясь бунтов, – ведь простолюдины, разгоряченные всей предшествующей пропагандой, поддерживали идею похода. Филиппу II пришлось «умыть руки».
Сейчас сложно себе представить, что массовый психоз, охвативший детей, может иметь более серьезные последствия, чем кратковременное и повальное увлечение той или иной игрушкой, что дети могут реально противостоять взрослому миру. Но хроники сообщают именно об этом. Большинство родителей уже осознали масштабы бедствия, они пороли отпрысков, запирали их в чуланах и связывали, но те бились в истериках, отказывались от пищи и все равно сбегали. Вероятно, дома им жилось не лучше, чем вдали от него. А то и хуже.
Дети надевали своеобразную униформу: серые рубахи поверх коротких штанов и большой берет. Хотя многие из них не могли себе этого позволить и шли по дороге босыми в своем обычном рванье. На груди у участников похода был нашит матерчатый крест красного, зеленого или черного цвета (эти цвета соперничали друг с другом). У каждого отряда был свой командир, флаг и прочая символика, которой ребятишки очень гордились. Когда отряды с пением, знаменами и крестами торжественно проходили через города и деревни, направляясь в Вандом, только очень крепкие двери могли удержать ребенка дома. Восторженные толпы зевак бурно приветствовали детвору, чем еще больше подогревали ее честолюбие.