Средняя Азия и Дальний Восток в эпоху средневековья
Шрифт:
В комплексе имеются экземпляры сосудов с резным растительным орнаментом, находящие аналогии в комплексах посуды Кескен-Куюккала VII–VIII вв. из низовьев Сырдарьи (Левина, 1971, с. 80–81, рис. 20, 85, 86, 111).
Появление новых признаков дает основание датировать керамический комплекс Кок-Мардана VI — первой половиной VII в., поскольку во второй половине VII в. новые признаки в керамике получают широкое распространение, что отмечается для комплекса керамики второй половины VII — первой половины IX в.
Керамика этого времени получена при раскопках Отрара, Куйруктобе и Мардан-Куюка. К этому же времени относятся и комплексы посуды из Борижарского могильника и некрополя Шага.
Кухонная керамика в основном продолжает традиции предшествующего периода. Это котлы и плоскодонные горшки, лепленные от руки. То же можно сказать и о посуде, предназначенной для
Появляются новые типы столовой посуды, сделанной на круге. Это керамика «согдийского облика»: кружки с кольцевыми ручками, эйнохоевидные кувшины, а также керамика «кангарского типа» (Байпаков, 1986, рис. 6). Она представлена кувшинами и кружками, покрытыми красным, вишневым и черным ангобом и украшенными вдавленным орнаментом в виде сеток, овалов, елочки, гирлянд (табл. 110, 3-10). Для некоторых кружек характерны зубчатые ручки, ручки с выступами (Байпаков, 1985, рис. 12).
Состав металлических изделий, встреченных при раскопках поселений и могильников, свидетельствует о развитии кузнечного, медницкого и ювелирного ремесел.
На городище Кок-Мардан найдены железные крицы.
Остатки медеплавильного производства обнаружены при раскопках Тоткультобе. Ноты, серпы, ножи, мечи и кинжалы, наконечники стрел изготавливались местными кузнецами. Из серебра и бронзы делали пряжки, украшения, амулеты. Из кости изготавливались накладки сложносоставных луков, различного рода заколки. Использовались в качестве поделочного материала кости и рога домашних и диких животных.
Высокого уровня развития достигло ювелирное ремесло. Украшения из золота со вставками цветного камня и стекла, бусы из хрусталя, сердолика, бирюзы украшали и дополняли женский костюм (табл. 114).
Камень шел для производства зернотерок, жерновов, терочников, оселков. Из гальки изготавливалась сурьматаши — часть туалетного прибора, использовавшегося для сурмления бровей (табл. 115).
Торговля была одним из важнейших факторов развития региона. Обменная торговля с кочевниками осуществлялась на ярмарках в Испиджабе и Отраре. Большую роль играл Великий шелковый путь, одно из ответвлений которого проходило через южно-казахстанские степи (Зуев, 1960, с. 87–96).
Наличие денежной торговли подтверждают находки местных монет VII–VIII вв., обнаруженные в большом числе на Отраре, Куйруктобе, Мардан-Куюке, Алтынтобе, Бузуке правобережном. Монеты трех типов, и те, и другие литые, бронзовые. У монет первого типа на одной из сторон изображен идущий вправо лев на подставке в обрамлении круга из перлов, на оборотной — руническая монограмма «н+уш», возможно принадлежавшая кангарам. Монеты второго типа имеют на одной стороне такого же льва, на другой — монограмму «ат», представляющую собой родовую тамгу тюргешей (Бурнашева, 1973, с. 81–87; Байпаков, 1985, с. 64–71).
И наконец, к третьему типу монет относятся такие, у которых имеется тамгообразный знак в виде «ключа» (Бурнашева, 1987, с. 152).
Если местные монеты свидетельствуют о внутриобластной торговле, то монеты ихшидов Согда VII в., древнетюркские монеты Чача конца VII — начала VIII в., тюркских правителей Ферганы, китайской династии Тан и бухарского типа «гитрифи» (Бурнашева, 1975, с. 60–68) подтверждают важную роль городов в системе международной торговли.
Глава 11
Согд V–VIII вв.
(Б.И. Маршак)
Еще в 1930-е годы о согдийском искусстве можно было судить только по терракотовым статуэткам (Толстой, Кондаков, 1890, с. 27–30; Веселовский, 1917; Trever, 1934) и по оссуариям, историко-религиозное значение которых было оценено уже в дореволюционное время (Иностранцев, 1907, 1908, 1909; Бартольд, 1966а, б). Их изучение было продолжено перед войной в работах А.А. Потапова (Потапов, 1938) и А.Я. Борисова (Борисов, 1940). С находки в 1933 г. расписного щита в одном комплексе с согдийскими документами начала VIII в. на горе Муг в верховьях Зеравшана началось изучение согдийской живописи (Якубовский, 1939, с. 27). Затем в 1938 г. В.А. Шишкин обнаружил штуковую скульптуру и настенные росписи на окраине Бухарского оазиса, в Варахше. Новый этап исследования наступил после открытия экспедицией под руководством А.Ю. Якубовского росписей в Пенджикенте, где с 1948 г. ежегодно находят произведения монументального искусства V–VIII вв.: скульптуру из алебастра, глины и дерева и, главным образом, живопись на стенах храмов,
Для понимания согдийских росписей весьма важны также открытия произведений искусства в Тохаристане, Хорезме, Уструшане, Семиречье, о которых речь идет в других главах этого тома.
В результате полувековой работы ряда ученых появились монографические исследования и сборники по Варахше, Пенджикенту, Афрасиабу (Шишкин, 1963; ЖДП, СЖДП; Беленицкий, 1973; Belenizkij, 1980; Альбаум, 1975). В этих работах в науку введен огромный материал, даны описания памятников, обоснованы с той или иной точностью датировки, определены многие сюжеты, рассмотрены техника и стиль, поставлены вопросы об идеологии и культах. Прочитанная В.А. Лившицем надпись на росписи Афрасиаба помогла опознать в этой росписи отражение современной художнику действительности второй половины VII в. (Альбаум, 1975, с. 52–56; см. также: Belenitski, Marshak, 1981, p. 61–63). В Пенджикенте выявлены иллюстрации к сказанию о Рустаме (Belenitsky, 1963; Беленицкий, 1973, с. 47), к басням Эзопа, к индийским притчам из Панчатантры (Беленицкий, 1973, с. 49; Маршак, 1977) и к «Махабхарате» (Belenitski, Marshak, 1981, p. 28; Семенов, 1985), выделены культовые сцены с изображениями богов (Беленицкий, Маршак, 1976; Шкода, 1980). Много работ посвящено проблеме отражения в искусстве религии Согда (Беленицкий, 1954, 1959; Беленицкий, Маршак, 1976; Азарпай, 1975; Azarpay, 1975, 1976, 1976а, 1981; Duchesne-Guillemin, 1979). Все пишущие об этом признают значительную роль культов многочисленных богов. Установлены имена Наны (богини на львином троне), Вешпаркара (трехликого бога с трезубцем) и некоторых других (Дьяконова, Смирнова, 1976; Azarpay, 1975, 1976, 1981, p. 126–143; Belenitski, Marshak, 1981, p. 29, 35). Хорошо известно, что Согд был охвачен воздействием зороастризма, но дискутируется вопрос о том, насколько сильным было это воздействие (Henning, 1965; Widengren, 1965, s. 320–332; Boyce, 1982, p. 240). Влияние других догматических религий было ограниченным, хотя известно, что многие согдийцы исповедовали манихейство, буддизм и христианство. Эти религии были особенно распространены в их колониях. Никаких манихейских памятников на территории Согда пока не обнаружено. Буддизм в Согде, видимо, в какой-то момент играл известную роль, но к 630 г. он уже навсегда потерял значение в метрополии (Litvinsky, 1968, p. 41–46; Литвинский, Зеймаль, 1971, с. 114, 115, 119, 121, 123, 124). Христианство археологически засвидетельствовано в Пенджикенте (Пайкова, Маршак, 1976) и в Самарканде (Тереножкин, 1950, с. 167, рис. 2), но христианских росписей или икон там нет.
Культовая архитектура раннесредневекового Центрального Согда известна по храмам местной религии в Пенджикенте. Эти два храма были построены в V в. и многократно перестраивались до начала VII в. В Южном Согде к началу этого периода относятся наиболее поздние перестройки храма Еркургана (Исамиддинов, Сулейманов, 1977; 1984, с. 18).
В социологическом аспекте росписи Пенджикента как памятник идеологии складывающегося феодализма рассматривал А.Ю. Якубовский (Якубовский, 1954). Позднее была предпринята попытка выявить существенные черты мировоззрения согдийцев на основании росписей Пенджикента (Беленицкий, Маршак, 1976).
Изучение монументального искусства стимулировало исследование других его видов. Были опубликованы сводные издания по терракотам (Мешкерис, 1962, 1977). Новые находки лицевых оссуариев привели к возобновлению споров о значении их рельефов и к открытию на некоторых из них зороастрийских изображений (Пугаченкова, 1984; Павчинская, 1983; Лунина, Усманова, 1985; Grenet, 1984, 1986; Грене, 1987). В восточной торевтике VI–IX вв. были выделены школы, в той или иной степени связанные с Согдом (Маршак, 1971а; Даркевич, 1976).