Средняя степень небытия
Шрифт:
– Что случилось, Софьюшка?
– Там опять этот офицер!!
– Что за офицер?
– Тот, что Гелю Гельфман арестовал, потом встретился мне в публичном доме. Теперь он здесь!!!
– Ничего не понимаю, - лихорадочный блеск, что с самого появления в Курильнице сверкал в глазах Аристарха, приобрел необычайную силу, он сцепил пальцы.
– Князь… я слышала, как привратник назвал его князем. Возможно ли, он молодой князь, служащий в полиции? Он затребовал уединенную курильницу, эту. Тебе нужно уйти в общую залу Аристарх.
– Другой нет?
– Нет.
– Послушай, что же делать? – вскочил Аристарх. –
– Аристарх, сюда вхожи и более известные люди, которых не то что в литературных салонах знают, но и при дворе. Вот возьми… - Софья протянула Аристарху принесённую круглую коробку.
– Что это?
– Белила. С недавних пор, публике часто, как тебе, неприятно стало находить в курительнице знакомых, ввели обычай предлагать белить лица клиентам общей залы. Если кто друг друга узнал, можно всегда сослаться, что тот обознался.
– Да? Давай, скорей! – Аристарх схватил коробку, подбежал к зеркалу с потемневшим стеклом, висевшему между двумя драпировками, и густо вымазал лицо.
Софья засмеялась:
– Не хочешь губы помадой накрасить?
– Губы? Зачем?
– Ты очень страшен, на мертвеца похож. С губами я стану веселее? – взяв у Софьи помаду, Аристарх действительно вымазал себе губы. Софья согнулась в беззвучном хохоте.
– Издеваешься, да?
Держа Аристарха за руку, Софья повела его в общую залу номер шесть. Мрачные сводчатые стены уходили к невидимому, терявшемуся в темноте потолку. Один зал переходил в другой. Звук шагов скрадывали расстеленные ковры. В воздухе витал запах опиума и складской сырости. Пятна плавающих в воде светильников указывали фигуры петербургской аристократии, склонившейся над мундштуками. Кто-то лежал в сюртуке, кто-то во фраке, где-то блистал офицерский эполет, а где-то из-под небрежно откинутого плаща выглядывал церковный крест. Выбеленные физиономии клиентов напоминали жуткие маски средневековых итальянских мистерий. Всюду желтыми гигантскими бабочками мелькали однообразно одетые служительницы, несшие пустые или наполненные кальяны, вазы с шербетом и фруктами.
Мелодично прозвучал гонг. Монотонные жёлтые одежды начали меняться на костюмы маскарадного разноцветья. Софья ярко выкрасила губы и тушью удлинила, сделала раскосыми глаза. В полумраке притона она мало походила на обычную бледную вымороченую активистку студенческих сходбищ. Софья нагнулась над Аристархом будто бы для того, чтобы поправить подушку:
– Я попросила офицера … князя обслужить другую девушку, - прошептала она.
Аристарх отвечал невразумительно. Под действием выкуренного опиума мысли уплывали в иные, фантастические миры.
– Я видел тут ходил какой-то молодой человек в серой цивильной тройке.
– Высокий, худой?
– Да… и с удивительно пропащими глазами. Ходил тут между оттоманками, будто что-то искал.
– Он меня искал!
Софья отошла от Аристарха и будто бы по делу постаралась проскользнуть мимо кабинета, где обосновался её преследователь. Украдкой отодвинув тяжелый ковер, служивший занавесью, ей удалось заглянуть внутрь. Офицер, это был действительно тот, переодевшийся в штатское, сидел глубоко в кресле спиной к выходу. В мутном зеркале Софья видела его тонкое лицо с закрытыми глазами. Он посасывал мундштук, с равномерностью маятника выпуская из угла рта длинные струи
Обойдя двух трёх клиентов, подсыпав в трубки опиум, вытерев подбородки от слюны, поправив подушки, Софья вернулась к Аристарху.
– Чего он там? – вялым голосом спросил Аристарх.
– Ничего, сидит курит.
– А знаешь, мне лично уже не страшно, что меня здесь кто-нибудь увидит. Наплевать. Я сделался храбрым.
– Аристарх, может хватит тебе курить?
– Я только начал… Ты сама не пробовала?
– И не хочу.
– А вот я, если б работал здесь, попробовал бы. Ты же можешь делать это бесплатно. Наш народ любит бесплатно. На халяву и хрен сладок. Попробуй…
– Не хочу я …
– Попробуй.
Нервы Софьи были напряжены до предела. Она заколебалась, не станет ли ей лучше, если она немного расслабиться. Она сделала одну затяжку, потом другую. Голова её закружилась.
– Затягивайся в себя,… а я тебе свои стихи почитаю, - пробормотал опьяненный Аристарх и начал:
Графиня мне приснились ваши уши,
И чуть полуоткрытый алый рот,
Я помню свечи таяли, но души
Вверх устремляли резвый свой полёт…
Предупреждаю это элитарно.
Голова Софьи кружилась, она сникла, села рядом.
– Софьюшка, неведомо ли тебе некоей тайны, некоего секрета, что преследуют тебя так все? - запинаясь, допрашивал её Аристарх.
Уснув, она не слышала. Когда Софья проснулась, она увидела рядом, помимо Аристарха, неясные очертания какого-то безобразного лица. Будто брошенного поверх сутулых плеч. Лицо медленно выявилось. Софья узнала баронессу. Сетку морщин венчал рыжий парик.
– Она знает, она знает, - говорила баронесса.
– Где партийная касса?
– спрашивал Аристарх.
– Я не знаю, - монотонно, слабым голосом отвечала Софья.
– Ты должна знать.
– Я не знаю.
– Знает, знает, - твердила старуха.
– Конечно, знает, - согласился Аристарх. – Я тебе подскажу, - расстегнув сюртук, он достал пачку сложенных бумаг. – Земский банк, Дворянский банк…
– У тебя всё есть! – изумилась старуха.
– Тут бумаги на предъявителя. Ценности хранятся в сейфах, но не указаны коды. Она должна сказать нам коды.
– Если у тебя все бумаги, почему ты не знаешь кодов? – старуха двойник Желябова, но не он сам.
– Желябов знает коды?
– Ещё бы! Он знает всё. Знает всё и Перовская. А между нами, двойниками, на случай провала они разделили тайну.
– Значит, она знает коды?
– Должна знать!.. Говори же!! – ожесточился Аристарх, и что было силы встряхнул Софью.- Желябов, Перовская говорили тебе что-либо?
Софья сначала не понимавшая чего от неё добиваются, наконец, вспомнила. Год назад, придя на сходку, она нашла там большинство товарищей. Курили, горячо спорили, она сидела в уголке, прислушиваясь, не участвуя в разговоре. Желябов предложил чай, после которого она почувствовала страшную сонливость, подобную той, что сейчас. Желябов и Перовская отвели Софью в уединённую комнату, там она уснула, что-то сквозь сон она чувствовала: пользуясь с её бесчувственностью, что-то делают с её телом.