Средняя степень небытия
Шрифт:
– Двойник Перовской.
– Ух, ты! Тогда поздравляю, славный улов.
Глаза Борецкого погрустнели:
– И представляешь, скажу тебе как другу, я хоть и пьян в хлам был, обратил внимание ещё в публичном доме… Эта девица удивительно похожа на Дашу.
– Дарью Ильиничну Крутогорову, ту самую что ты… Как у тебя с ней?
– Никак.
– Я слышал она выходит замуж.
– Да, за Хлебникова Артёма Артёмыча. Что же , он богат, железнодорожный король… Так вот у задержанной девицы поразительное сходство с Дашей. Если б я не знал ту хорошо, я решил бы, что это одно лицо. Эта отличается лишь родинкой. Так вот, сейчас,
– Велики ли средства боевиков?
– около двадцати миллионов золотых рублей.
– Неплохой куш. Столько и за сорок лет не проиграешь в карты, - Плюев подмигнул Борецкому.
– Романист, возможно за ним стоит ещё кто-то, объединившись по ещё неясным причинам с баронессой Гроденберг, пытаются найти эти деньги, выудить из банков, поскольку из-за возможных арестов, деньги размещены на предъявителей аккредитивов.
– Постой, ты сказал тут замешана баронесса Гроденберг, - рука с занесённой мухобойкой над новой жертвой, опустилась.
– Ты её знаешь?
Плюев улыбнулся.
– А ты её не знаешь? Мы же в её заведении веселились, где тебе горло…- Плюев сделала выразительный жест. – И что же говорит баронесса?
– Баронессу я ещё не допрашивал, а вот задержанной девице боевики нанесли коды сейфов, где лежат партийные деньги татуировкой на одно место…
Капитаны переглянулись.
– Йес! Йес! Йес! – закричал Плюев по английски, со всего размаха колотя мухобойкой по столу.- Так может нам вдвоём, старичок, эти коды посмотреть?! – замигал он глазами на Борецкого.
– Сегодня днем надзирательница из « Крестов», где сейчас задержанная, её и посмотрит.
Зазвенел телефон. Борецкий снял трубку.
– Гороховая? « Кресты»… Соединяю, - послышался голос телефонистки.
– Да. Да. Да. Борецкий у аппарата, - нетерпеливо прокричал Борецкий.
– Арсений Дмитриевич? – услышал он искажённый голос женской надзирательницы.
– Мария Тихоновна? Что у вас с голосом? Простите, простыла. Как вы велели я осмотрела интимные места задержанной…
– Так что же там?! – громыхнул Борецкий.
– Там ничего нет…то есть… там то что обычно.
– Наколки вы видели?
– Татуировки отсутствуют.
– Вы тщательно смотрели?
– куда же тщательней! Мы её обрили.
– Ладно! Отведите подследственную в камеру. Ждите распоряжений, - Борецкий бросил трубку, задумался.
Борецкий не знал, что в служебке «Крестов» у телефона стояла не надзирательница Марья Тихоновна, женщина очень похожая на Софью, рядом с ней неизвестный молодой офицер, а на стульях связанные спина к спине с кляпами во ртах сидели телефонистка и дежурный тюремщик.
Валерий собирался поехать в Эрмитаж, чтобы разыскать на работе первую Софью и поговорить, как в дальнейшем поддерживать отношения, раз они оказались в одном городе. Таиться друг друга Валерий считал неприличным, надо бы выяснить, как жить раньше, как встречаться, чем помогать. Совесть не мучила, когда дочь была далеко, сокращённое же расстояние заставило забиться родственный нерв. Лезли мысли об одиночестве, угрюмой
Администратор сказала, что Софья в запасниках, объяснила, как туда пройти. Валерий шёл по бывшему до революции караульному помещению и думал, до чего же крепки, тяжелы, основательны тут стены. Ему казалось невозможным, что какой-то народоволец, много лет назад заложил здесь бомбу, чтобы взорвать царскую столовую, расположенную этажом выше. Вагон взрывчатки требовался, чтобы создать волну хотя бы в шесть балов.
Открыв не ту дверь, Валерий заглянул в Римский зал. Он видел гипсовые головы на пьедесталах, лениво рассматривающих их посетителей. Он будто заглянул в чужую жизнь, она проходила мимо, не затрагивая. Он был лишний, как будет лишним, когда его не станет, и какой – нибудь другой офицер сыска, милиции, полиции вот так будет зрителем чужого бытия, на минуту вырвавшись из чада бандитов, воров, проституток, фальшивомонетчиков. Неустроенной семейной жизни. Валерий даже затряс головой, чтобы вытряхнуть из неё химерическую метафорическую чушь, что туда лезла. И вдруг он услышал разговор, вернее, напряжённый сдерживаемый спор двух людей, мужчины и женщины, доносившийся из глубины уходящего в даль, ветвящегося коридора с массивными стенами, высоким потолком и множеством белых дверей, скрывавших запасники, реставрационные мастерские и тому подобное.
Скажи ей, может она тебя послушает, - говорил мужской голос.
– Она меня не слушает, - отвечал женский.
– Ты ей подруга.
– А ты ей больше, чем друг… Она ему хочет доказать.
– Что ему доказывать? Он отживший человек.
– Я ей тоже самое говорю.
– А она.
– Я хочу с ним поиграть.
– Она просто сошла с ума. Она спалит нас всех.
– Для неё нет авторитетов.
– А сама?
– Не знаю.
– Надо брать деньги и лечь на дно.
– Он не отдаёт.
– Сволочь! Часть он дал?
– Те двадцать процентов, задаток.
– А остальные?
– Теперь он говорит надо встречаться.
– Чувствую, придётся и его.
– Главное, что б не в пустую. Надо заставить его вернуть деньги. Он – подонок, я с ним полгода встречалась, я знаю.
– Тихо.
Валерий плечом задел статую во весь рост с пращой стоящего Апполона. Лежавший на пьедестале предмет, оказавшийся пыльной папкой, с грохотом упал на пол. Две фигуры, мужская и женская, скрытые колонной, метнулись по коридору.
Валерий прижался к стене, но было поздно. Его заметили. Через минуту откуда-то сбоку вынырнула Соня в очень шедшем ей халатике. Улыбаясь, она направилась к Валерию.
– Я Софью ищу, - сказал он.
– Пойдёмте, я вас к ней провожу, - просто сказала Соня, она покраснела: - А вот и моя папка, я её искала.
– У вас тут какие-то проблемы?- спросил Валерий.
– А… здесь вечно одни проблемы… с реставраторами, - отвечала Соня, махнув рукой.– Отреставрируют картину или сделают копию, а потом клянчат больше чем с администрацией договаривались. Дело до шантажа доходит. Художники забирают картины домой и обещают отдать, когда им заплатят. Дайте нам больше денег мы по материалам и затраченному времени в смету не списались. А музею-то одни средства выделяют. Хоть милицию в таких случаях подключай. Вот вы бы взяли над нами шефство… - повернулась она к Валерию.