Средства ничего не значат
Шрифт:
– Ну-ка, прекратили немедленно! – Зарычала Рукия, первой врываясь в гущу побоища.
– Отставить! – Рявкнул Наото вслед за ней. – Чего не поделили?
Он схватил за шиворот первого попавшегося бойца, развернул к себе лицом, но наткнулся на бешеный, невменяемый, неестественный взгляд. Схваченный попытался отмахнуться мечом. Рефлексы Хаями сработали быстрее рассудка. Он просто крутнулся, вписываясь в движение атакующего, и вышвырнул его куда-то вдаль.
– Эй, в чем дело?! – Еще раз попробовал Наото. – Всем стоять!
– А чего это он тут раскомандовался? – Возмутился непонятно откуда
– Точно! – Взревел во всю глотку один из офицеров, находившихся уже в прямой видимости капитана. – Мало того, что руконгаец, он даже Академию не закончил!
– Берут кого попало в капитаны! – Подхватил все тот же, первый голос. – Бей его!
И тут, к ужасу старших офицеров, весь отряд согласно повернулся в их сторону. Глаза у всех бойцов горели безумным огнем.
Рукии все же пришлось взяться за оружие. Против того количества клинков, которое было в нее нацелено, слишком сложно было бы драться голыми руками. Она защищалась отчаянно, но ее меч причинял урон лишь занпакто противников, но не им самим. Рукия перерубала те клинки, что были помягче, послабее, оружие офицеров более высокого ранга выбивала из рук и отбрасывала прочь. Хаями меча не вынимал. Он вертелся, как вихрь, разбрасывая нападавших в разные стороны. Он безошибочно определял, чье оружие не сможет причинить ему вреда, и беспечно пропускал такие удары, занимаясь в первую очередь теми, кто посильнее.
Этот бой никак не хотел заканчиваться. Даже лишенные оружия, даже скрученные жестоким приемом, бойцы продолжали переть на меч лейтенанта и кулаки капитана, как заводные. Хаями понял, что они не угомонятся. Они сошли с ума. Все разом. И тогда он начал использовать приемы, которые крайне опасно было использовать против своих. Он повторил их несколько десятков раз – по числу оставшихся на ногах. На одного бойца – один удар. Никто из тех, кто попал под эту атаку, уже не смог подняться.
Синигами девятого отряда сражались до последнего бойца и не отступили, а просто закончились. Наото и Рукия стояли вдвоем посреди неподвижных тел, глядя на это побоище полными ужаса глазами. У Хаями дрожали руки. Он не был полностью уверен в том, что все те, кого он пытался оглушить, действительно еще живы.
***
Кьораку и Укитаке допрашивали Хаями вдвоем. Для начала, правда, пришлось влить в него две порции сакэ, прежде чем он смог объясняться связно. После чего его усадили, вручили чашку чая и велели рассказывать.
Дело происходило в казармах первого отряда. Кьораку, увидев растрепанного, взмокшего, с вытаращенными глазами капитана, тут же сообразил, что парню первым делом требуется реанимация, и увел его к себе. Но то, что он услышал, превзошло самые скверные ожидания.
Хаями сообщил, что медиков уже вызвал. Так что оставалось только позвать Укитаке, чье присутствие немного успокоило Наото, и приступить к подробностям.
– Я ничего не понимаю, – говорил Хаями, стискивая кулаки, чтобы скрыть дрожь в пальцах. – Они все просто взбесились. Ни с того, ни с сего. Ничего такого не было, чтобы им так себя вести.
Когда Хаями, изложив уже все известные ему факты, снова впал в тихую панику, и Кьораку задумался о том, что стоило бы, пожалуй, налить
– Но как же так? – Пробормотал он, ни на кого не глядя. – Я так старался осторожнее. Неужели я их…
– Вы сражались мечом? – Спросила Унохана.
– Нет…
– Тогда все в порядке. «Ваши» живы. Все погибшие были убиты оружием. У тех, с кем вы, по всей видимости, сражались, есть, конечно, серьезные переломы, вывихи, сотрясения мозга, но ни одной смертельной травмы.
– Значит, это еще до нас, – Хаями стиснул зубы. – До нашего появления. Они поубивали друг друга. Но почему? Почему это…
– Твои пациенты говорят хоть что-нибудь? – Обратился к Унохане Кьораку.
– Они говорят, что сами ничего не понимают, – покачала головой та. – Словно помутнение какое-то нашло. Но теперь уже невозможно определить, кто говорит искренне, а кто просто опасается наказания за участие в беспорядках.
– Ничего не понимаю! – И Хаями схватился за голову.
***
Рукию утешал Ренджи. Поначалу ему даже казалось, что она вот-вот разревется, чего он не видел ни разу за все время, что они были знакомы. Но обошлось. Абараю и самому становилось жутко, стоило лишь на мгновение представить, что кто-то из его бойцов, которым он сейчас походя отвешивает подзатыльники, вдруг обратит свое оружие против своего лейтенанта. И что ему придется убивать, защищаясь. Лейтенанты все же ближе к простым бойцам, чем капитаны.
Рукию беспокоило не только это. Она считала происшедшее своей виной. Кто должен заниматься воспитанием бойцов? Кто обязан следить за климатом в коллективе? Именно лейтенант. А она не учуяла, она даже не могла предположить, что в ее отряде возможно такое. Рукия не представляла, как сказать обо всем брату. И боялась за своего капитана. И вообще.
Душевных сил у старших офицеров девятого отряда хватило только на то, чтобы вызвать медиков, убедиться, что те прибыли и занялись ранеными, приказать тем, кто запоздало примчался на шум, вернуться на свои посты и не высовываться, а после нервы у обоих сдали, и они дезертировали с места происшествия. Хаями отправился доложить главнокомандующему, а Рукия двинулась в шестой отряд, якобы рассказать обо всем брату, но на самом деле встречи с ним она в тот момент боялась больше всего. И повезло: застала в штабе шестого отряда только Абарая, на голову которого и вывалила всю эту историю.
– Слушай, Рукия! – Ренджи вдруг сообразил, чем может помочь в такой ситуации. – Если ты тут кое-что за меня доделаешь, я схожу и наведу порядок в твоем отряде.
– Правда? – Рукия просияла. – Спасибо, Ренджи!
– Да вот еще, «спасибо»! – Фыркнул он. – Было бы за что.
Абарай притащил Рукии несколько таблиц, из-за которых и торчал с утра в кабинете, а сам помчался в расположение девятого отряда. Медики уже закончили там свою работу, унесли раненых, трупы же пока сложили в сторонке, и по развалинам столовой бродило только несколько растерянных синигами. Ренджи взял с места в карьер.