Срезки. Земля, с которою вместе мёрз
Шрифт:
Виктор Кирьянович понял, что лобовая атака проиграна. Но он всё равно был против «кота в мешке». Информацию о назначенце он получил в том же крайкоме. Там в ту пору было немало порядочных людей, в силу обстоятельств вынужденных держаться в тени и лишённых решающего голоса.
На поверку вот что выходило: Аверьянов – человек далёкий от оленеводства. В своё время закончил Тимирязевку, но дипломом тундру не закроешь. Он – специалист по кукурузе – до приезда в Колымский край десять лет работал на Кубани в научно-исследовательском институте. Пригласил его на север родственник – работник сельхозотдела.
Разговор с Валовым, первым секретарём крайкома, не получился. Того вовремя обложили и сыграли на его тщеславии, себялюбии:
– Афанасий Сергеевич, знаем же Шадрина, –
– Ну, ты, Валентин Петрович, не напоминай о протеже, – одёрнул Попова Валов. – Я не ошибся в своём земляке. И что кадры у себя растит – хорошо. А строптивых мы на своё место ставить научились. Только один ушёл из жизни несломленный – твой предшественник Сергей Дмитриевич Комаров. Короче, ты отвечаешь за сельское хозяйство – тебе и решать. Понял?
– Понял, Афанасий Сергеевич, – Попов обрадовался, что на сей раз смог перекрыть Шадрину кислород.
После ухода Попова Валов задумался. Попов прав, заметил про себя Валов: Шадрин, его ставленник, действительно, становится неуправляемым. Пора его одёрнуть, в назидание другим, которых, правда, давно приучил заглядывать в рот краевому начальству, особенно ему, Валову.
Он же, Валов, перечить которому было равносильно тому, что подписать себе приговор на выброс за перила любой карьерной лестницы, полгода назад последний раз предупредил Шадрина:
– Смотри, Виктор Кирьянович, чуть споткнёшься – выпишу волчий билет. Тогда в крае, в любом его уголке, тебе работы не будет. Другие и во сне видят, как зацепиться за крайком. Тебе же предлагаю возглавить оргпартработу, членство в бюро. Помни: это последний разговор.
Шадрин и тогда отказался. И сейчас, вспоминая то предложение, понял, почему Валов не прислушался к его доводам против Аверьянова. Валов ответил по телефону, как отрубил:
– Ты же знаешь, что я горняк. Сельское хозяйство – прерогатива сельхозников. Им виднее, с ними и решай. Я же директорами совхозов не занимаюсь. Разговор о тебе. Он ещё впереди…
И вот Аверьянов перед Шадриным.
– Знаете ли, Олег Иванович, – как бы вслух размышлял Шадрин, – судя по анкетным данным, опыта руководящей работы у Вас никакого. И профиль образования, мягко говоря, не тот. У нас не чернозём, и кукурузу мы не сеем. Здесь вечная мерзлота, и на ней надо выращивать мясо для северян, чтобы уменьшить его поставки с «материка». Вас рекомендовал Попов Валентин Петрович, – Шадрин переложил с места на место принесённую секретарём бумагу. – Что такое оленеводство, Вам, надеюсь, объяснили в Магадане. Поэтому давайте за дело, принимайте совхоз. Завтра будем представлять Вас коллективу.
На этом разговор закончился. Аверьянов вышел из райкома несколько сникшим. Лоск с него слетел. Покинул кабинет Шадрина с затаённой обидой. И с опаской. От Билибино до Магадана полторы тысячи километров. Насколько бы велика ни была поддержка оттуда, она уже не рядом. До него только сейчас стало доходить: руководить совхозом с такой спецификой производства действительно будет трудно. Здесь не научно-исследовательский институт. Об этом и намёк Шадрина. Выходит, что ему, Аверьянову, придётся начинать с нуля и экспериментировать уже над собой.
На какое-то мгновение он задумался об этом, но философию дальше разводить не стал. Это было не в его правилах. Решил так: «Не боги горшки обжигают. Шадрин сильно сгущает краски. Посмотрим, кто кого подведёт под монастырь».
До Острожного, центральной усадьбы совхоза «Новая жизнь», полторы сотни километров зимней
Зимой не легче. Выпасают оленей в лесной зоне, где нередки снегопады и гололёд – ягель для животных становится труднодоступным. И в полярную ночь волки часто тревожат стада.
– Это, если хотите, вроде бы чисто природные признаки жизнедеятельности тундровиков, – заметил Шадрин. – Но их надо знать. А главное – понять душу местного населения. Не понял – и тебя не поймут. Душа этих людей – главный барометр наших дел. Только вот мы, пришлые, не всегда с этим считаемся. Мы, кочующее племя наших предков, подрастеряли многое из того, что в нас заложила мать-природа. Мы похожи на дерево, которое срезали, лишили соков и пустили в дело. А точнее сказать, даже срезки с этого загубленного дерева. Брус и доска идут в дело, а срезки в лучшем случае – на изгородь или в печную топку, в огонь. Так вот и наша душа, как пепел от сгоревших срезков, мертва. И сколько нас, таких, словно перекати-поле, кочует по всей матушке России и наступает на живые души этого и других народов Севера, вытаптывая железным сапогом здешнюю хрупкую природу, а вместе с ней губит и этих людей. Всё это поставлено на государственную основу. Вы не удивляйтесь, Олег Иванович, это лишь понаслышке зная Вас, я говорю об этом. Вам с этими людьми работать. И я хочу, чтобы Вы поняли, куда Вы попали. Не поймёте – Ваше начало будет Вашим концом. Пугаю? Отнюдь. Многие этого не поняли и поплатились. Хозяйство от прежнего директора Ивана Ивановича Маркова Вам достаётся крепкое. Десять лет он проработал здесь. Хорошо знал традиции народа, ими жил, поддерживал их, развивал. Они тут богатые. Острожное основано русскими казаками ещё в семнадцатом столетии. Через него держали путь с запада на восток отряды Дежнева и Стадухина. Острожное в этих краях – первый торговый центр русских купцов и местных охотников. В основном же коренные жители – исконные оленеводы. Олень их кормил, одевал, обувал. Вам мой совет: на первых порах обязательно побеседуйте с пенсионерами Тамтамом, Каытыном, Камыном, Вальгиргиным. Много поучительного они Вам могут рассказать. И не засиживайтесь в кабинете. Ваше место в стойбищах.
За рассказом Шадрин не заметил, как доехали до Острожного. В совхозной конторе их уже ждали. Секретарь парткома Михаил Николаевич Литвинов из местных и специалисты встретили нового директора насторожённо. И только приезд Шадрина несколько успокоил их. Здесь его считали своим. Виктор Кирьянович представил Аверьянова активу.
Не теряя времени, пошли в клуб, который уже был заполнен до отказа. В эту декабрьскую пору многие оленеводы находились в отпусках. Желающих увидеть нового директора набралось много. Все хотели знать: какой он после Маркова?
После представления из зала посыпались вопросы.
– Надолго ли к нам новый директор? – спокойно, вроде бы для себя, спросил старший пастух шестой бригады Килячеко.
– Думаю, что да, надолго, – ответил Аверьянов.
– Вот ты говорил, что закончил академию, – полюбопытствовал пенсионер Тамтам. – А в академиях живого оленя показывают?
Зал оживился. Без злобы. Простодушно. Ждал ответа.
– Живого оленя ещё не видел, – признался Аверьянов.
– Какомэй! [1] Увидишь ещё, – серьёзно напутствовал его Тамтам. – Однако, ты не спеши оленю хвоста крутить. Хвоста-то у него почти нет. Спеши с людьми поговорить.
1
Какомэй! – возглас удивления (чукотское).