Срочно требуется царь
Шрифт:
– А-а… Э-э… То есть… Я хоте… ла… Нет… То есть, нет… Нет, ничего… ничего… – смешалась и покраснела октябришна. – Д-до свидания…
– Да нет, ты говори, девонька, не тушуйся, если тебе надоть чего, или помочь, или спросить… Я же, чем могу, тебе пособлю, ты не сумлевайся, голубушка. Справиться про что надо – справляйся, не думай даже… Я ведь понимаю. Когда я была молодкой, как ты, мне ведь тоже многое любопытственно было.
Находка, с пылающими как пожар в джунглях щеками, с ужасом чувствуя, как огонь смущения распространяется и на всё лицо, и даже уши, потупила серые
– Ты говори, девонька, говори, спрашивай, – ободряюще погладила ее по дрожащей руке костея. – Между нами, женчинами, какие секреты быть могут?
И ученица убыр решилась, отвернулась, зажмурилась и выпалила, пока не передумала и не застеснялась до потери сознания:
– Как отличить, нравишься ты парню по-настоящему, или он просто так?
Матушка Гуся заулыбалась тепло, понимающе, словно Находка была ее внучкой, сжала теплой сухонькой ладошкой холодную руку октябришны, склонила голову чуть набок, словно размышляя над сложной задачей и, наконец, ласково, нараспев произнесла:
– Мой тебе самый первый совет: сердце свое послушай-поспрошай, девонька… Мы, женчины, хоть какая ты молодая ли, неопытная ли, бестолковая будь, а такое дело всегда сердцем чуем.
– И… всё?..
По удрученному виду Находки старушка поняла, что «во-первых» оказалось явно недостаточно, сочувственно качнула головой, и плавно перешла к «во-вторых»:
– Нет, не всё, голубушка. Ежели ты ему не всё равно, то есть, по-нашему говоря, он в тебя влюбленный, он тебе подарочки носить будет всяко-разные: пряники там, ленты, колечки, румяна… Что душе твоей мило, то он и будет дарить. В-третьих, коли ты ему ндравишься, он тебе угодить стараться будет, и соглашаться с тобой во всем станет, чтобы приятно тебе сделать. В-четвертых, что ты его ни попросишь сделать – он все исполнит, девонька, только глазом моргни… В-пятых, радовать тебя будет каждую минуту, что он с тобой рядом… В-шестых…
Что шло шестым пунктом в руководстве старой костеи по опознанию неравнодушных воздыхателей юных дев, бедной ученице убыр так и не удалось узнать, потому что в дверь коротко стукнули три раза.
– В-войдите!.. – возвысила слегка осипший от волнений голос Находка.
– Это я, можно?..
Дверь, печально рассыпая по рассохшемуся дубовому паркету остатки позолоты, приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась, заговорщицки поблескивая озорными карими глазами, улыбающаяся физиономия Кондрата.
Матушка Гуся кинула один взгляд профессиональной женщины на женщину начинающую, продемонстрировала гостю мешочек с наговоренной солью, подбадривающее улыбнулась застывшей Находке, пробормотала «Ах, да, я же еще к его высочеству заглянуть хотела», и выскользнула из комнаты.
– Так нам можно войти, или не очень? – не переступая порога, загадочно уточнил Кондрат.
– Нам?..
– Ага, – таинственно ухмыльнулся тот. – Нам с подарком. С подарком?!..
Сердечко октябришны восторженно затрепетало, подпрыгнуло, ударилось в плечо, и от удивления собственной прыти пропустило такт. С подарком!!!.. Что там?.. Пряники?! Ленты?! Колечки?! Румяна?! Нет, румяна лучше не надо… Румянами
Конечно, лучше бы это были пряники… Да хоть один пряник… На меду… с орешками… с глазурью сахарной… с картинкой печатной… Или колечко медное… или каменное… зелененькое… Хотя, ленты, особенно, если красные, тоже непло… МЕДВЕДЬ?!..
– Ой…
– Вот, Находочка. Это тебе.
– Медведь?.. – слабым голоском озвучила она очевидное и опустилась на кривоногий позднее-вампирский стул.
– Ага, – довольно ухмыльнулся Кондрат. – Его звать Малахай, и он вчера нас с Серафимой и Сойканом спас от большой свиньи.
– Ее ты мне, надеюсь, не принес? – не удержалась Находка.
– Н-нет, – удивленно покосился на нее гвардеец. – Хотя ближе к ужину наверняка об этом буду жалеть. Да я бы и Малахая не притащил, но ему твоя помощь срочно нужна. По-моему, у него лапа сломана. Вот, передняя.
– Бедный!.. – мгновенно позабыв про обиды и разочарования, всплеснула руками октябришна. – Клади его скорей сюда, на стол, поближе к окну.
Медвежонок, прикорнувший и успокоившийся на руках у солдата, очутившись на твердом зеленом сукне, тут же проснулся и жалобно заскулил.
– Тихо, тихо, тихо, тихо… – полуприкрыв глаза и прикоснувшись ладонями к выпуклому медвежьему лбу, быстро-быстро забормотала Находка, и медвежка, жалобно всхлипнув еще несколько раз, притих и как будто снова заснул.
На то, чтобы оказать косолапому профессиональную знахарскую помощь ушло около часа.
Всё это время Кондрат просидел на стуле у двери, недавно оставленном матушкой Гусей, и тихонько продрожал от холода, грустно созерцая запорошенное старой серой золой чрево пустого камина в правой стене. Просушиться толком на заимке он не успел, а переодеться здесь с больным мишуком на руках ему и в голову не пришло, и теперь оставалось только обнимать себя за плечи, съежившись, и выбивать зубами дробные сигналы бедствия.
– Ну, вот и всё, – наконец оторвалась от тощего бурого, всё еще спящего звереныша Находка, утерла пот со лба и утомленно опустилась на красный кожаный диван у стола, делящий ее кабинет на две равные части. – Если в первые три дня он не сдерет лубки, то через неделю твой подарок…
И тут в рыжую усталую, замороченную непостижимым голову ей пришла гениальная мысль. По-крайней мере, тогда она казалась именно гениальной, и никакой другой.
«…Что ты его ни попросишь сделать – он все исполнит, девонька, только глазом моргни…» Вот сейчас мы и проверим.
– Кондрат?.. – откинувшись будто в изнеможении на спинку дивана и томно обмахиваясь ладошкой, обратилась она к солдату. – Открой-ка окно. А лучше – оба. Здесь, в комнате, что-то так жарко, так жарко… Гвардеец пропустил вступление нового марша и прикусил язык.
– Ж-жарко?!.. – жалобно вскинул он брови.
– Ж-жарко, – робко, но упрямо повторила она.
– А ты не заболела? – встревожился он. – Может, у тебя лихорадка? «Не делает… Ну, что ему – окошко трудно открыть?!..»
– Нет у меня лихоманки, – сердито надулась октябришна. – Просто тут очень душно. Дышать нечем. Чуешь? Ну?.. Чуешь?.. Ну, скажи!..