Срок для Бешеного
Шрифт:
— И рана на спине, вероятно, «по пьяни», так? И снова Савелий промолчал.
— Что ж ты, сукин сын, своих наград стесняешься?.. — вспылил капитан. — Они что, за красивые глазки получены? — усмехнулся зло, с намеком. И это задело Савелия, вывело из равновесия.
— Вы нашей войны не касайтесь! Не вам судить о ней! — резко бросил он, сжимая кулаки.
И вдруг Зелинский среагировал не так, как ожидал Савелий. Опустив глаза, тихо проговорил:
— Ошибаешься, сержант… — Помолчав, спросил: — Много за Речкой друзей оставил?
Что-то в голосе было такое, что заставило Савелия поверить в то, что сидящий перед ним капитан
— Из отделения нас осталось трое… из тех, с кем начинал… Игорь — без руки, а мы… мы только шкуру попортили…
— Да-а-а… — Зелинский снова начал яростно тереть лицо руками, словно желая содрать с него кожу.
— Присаживайся. Секунду помедлив, Савелий опустился на стул.
— Несколько раз читал твое дело и ничего не понял! Ничего!.. А я же «не просто погулять вышел» — прокурор! Военный, правда, и бывший, но… Получить девять лет, и за что? Не понимаю! Ответь, зачем ты тащил все на себя? Или боялся кого?
— Боялся? — Савелий даже разозлился от одной только мысли. — Еще чего! Что вам нужно от меня?
— Фронтовики мыс тобой: неужели не поймем друг друга?
Савелий усмехнулся, но промолчал, уставившись в какой-то плакат по технике безопасности.
Зелинский смотрел на этого парня и понимал, что тот не верит ему, не верит ни единому его слову. Не верит, а может, не слышит? Да, они стоят по разные стороны барьера: он охраняет его. Какое странное слово — «охраняет»! Можно охранять от кого-то, а можно охранять кого-то. Какое разное значение?! И неожиданно Зелинскому захотелось рассказать этому парню о себе. Рассказать, чтобы он понял его. Ему очень нужно было, чтобы он понял его.
— Знаешь, мне хочется, чтобы ты не совершил ошибку, за которую будешь потом раскаиваться… Нет, я не хочу и не буду говорить тебе прописные истины… Я — расскажу о себе… Все время я жил в каком-то выдуманном мире: родился, учился, женился… Жил, работал, верил во все, что писалось в газетах, в то, что говорилось сверху… И вдруг Афганистан! Зачем? Почему? Ради кого и ради чего? — Зелинский так разволновался, что стал даже говорить громче. — В моих мозгах все сдвинулось, все перевернулось! Все полетело к чертям собачьим! Вера, идеалы, убеждения! Все! Все!.. Ты был ТАМ! Ты должен понять меня!..
Савелий посмотрел на него и так презрительно усмехнулся, что капитану стало, не по себе. Он еле заметно вздрогнул, но не опустил глаз.
— Нет, я не стал молчать, как ты сейчас подумал!
— Он тяжело вздохнул и продолжил: — Не стал молчать, но, когда попытался прояснить, то… чудом избежал ареста, а возможно, и пули… как говорится, «случайной»… А потом… решил спрятаться… Спрятаться от греха подальше! И спрятался сюда…
— Я тебе, капитан, не поп, чтоб грехи отпускать!
— внятно, с презрительной усмешкой бросил Савелий. — Таким грузом не поделишься!
— Эх, не понял ты меня, сержант! Не понял… а жаль! — Капитан долго смотрел на Савелия, не говоря ни слова, потом вздохнул и тихо спросил: — Кем тебе доводится Лариса Алексеевна Петрова?
Савелий вздрогнул, как от страшного раската грома, испуганно вскинул голову и посмотрел на капитана в упор…
НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА В ЯЛТЕ
В тот день, проводив старого соседа, Савелий переоделся в свою афганскую форму и, накинув полотенце на шею, пошел на
Солнце клонилось к западу, наступали сумерки, и морская вода становилась все чернее.
Окунувшись у самого берега, Савелий зябко передернулся: прохладная вода и небольшой бриз мгновенно протрезвили его. Быстро взмахнув руками, он проделал несколько специальных упражнений и хорошо растерся махровым полотенцем. После этого почувствовал даже некоторый телесный комфорт, и ветерок показался теплым и приятным. Одевшись, Савелий пригладил пятерней волосы и несколько раз подпрыгнул с криком: «Я-я-я!..»
Проходящая рядом влюбленная парочка посмотрела на него с явным недоумением. Савелий улыбнулся, дружески помахал им рукой и пошел к своему домику. Когда он вышел на асфальт, то решил немного пройтись по широкой улице, подбегающей прямо к морю. По обеим сторонам рос ровно и низко подстриженный колючий кустарник. В радостном возбуждении Савелий пробежался вперед, затем оглянулся по сторонам и, никого не увидев, перепрыгнул через барьер кустов туда и обратно. Перемахнув в третий раз с асфальта через кусты, он заметил в просветах между деревьями какое-то оживление и подумал, что это либо экскурсия, либо гулянке, и решил подойти поближе.
Еще издали он понял, что ошибся: на перекрестке грунтовых дорог стояли несколько человек и что-то возбужденно обсуждали. Бросилось в глаза, что они, несмотря на сильный эмоциональный накал, приглушали свои голоса, стараясь, видимо, не привлекать лишних глаз.
Савелий, любитель острых ощущений, бесшумно подошел поближе к перекрестку. Когда до него оставалось метров десять, «дипломатические переговоры», судя по всему, между двумя группами закончились в началась жесткая и беспощадная драка. Толпа была внушительная: человек десять-пятнадцать. Кто против кого дрался, было непонятно. Наблюдая со стороны, Савелий чувствовал себя как бы зрителем в театре. Он уже хотел уйти, но в этот момент заметил среди дерущихся мужчин молодую женщину, которая бесстрашно набрасывалась тона одних, то на других, взмахивая белой сумочкой. Ее длинные волосы взлетали то в одну сторону, то в другую. Несколько раз, получив ощутимый удар, она вываливалась из клубка дерущихся, падала на землю, но снова вскакивала и бросалась «в бой».
Зрелище оказалось настолько интересным и притягивающим, что Савелий остановился и решил посмотреть, что будет дальше.
Визгливый скрежет тормозов подъехавшей «Волги» на секунду заставил дерущихся замереть, но, рассмотрев, что машина не милицейская, а значит, опасность не грозит, они продолжили «выяснять отношения».
Из «Волги» выскочил водитель и врезался в толпу дерущихся. Что-то знакомое было в его фигуре, и Савелий, наморщив лоб, пытался вспомнить, кого он напоминает. Это неожиданное вмешательство сразу изменило соотношение сил. Судя по всему, водитель был опытным бойцом, знакомым с боевым каратэ: Савелий сразу определил это. Противники, осознав, что проигрывают, стали отступать. Савелий вновь отметил интересную деталь: все дрались молча, без обычных криков. Создавалось впечатление, что дерутся глухонемые. Исключение составляла женщина, которая визгливо, по-бабьи выкрикивала угрозы, не чураясь крепкого словца.