Срок для Бешеного
Шрифт:
— Ну, извини меня, Ларчик! Действительно, глупая вышла шутка! — Опустившись рядом, прижался к ее плечу щекой. — Понимаешь, я очень долго могу находиться под водой: до трех-четырех минут… Пошутить хотел…
Лариса перестала злиться, пригладила мокрый вихор на его лбу.
Поняв, что его «помиловали», Савелий повернулся на спину и положил голову ей на колени.
— Ларчик, как ему удалось так быстро поменять мою лачугу на квартиру в Москве, да еще с такой доплатой?
— Секрет фирмы!
— И все-таки?
— Зачем
— Интересно.
— У Алика такие связи везде, что для него это просто мелочь. Один звонок в Моссовет… — Она вдруг запнулась, словно коснулась какой-то запретной темы.
— Какое это имеет значение? Ты что, не рад тому, что мы вместе?
— Он был бы рад еще больше, если бы мы поженились! — Резко поднявшись, Савелий сел рядом.
— Куда торопиться, милый? — Лариса обняла его за плечи и повалила на спину. — Встанешь на ноги, определишься, тогда и… решим… Ты, главное, Алика держись: он многое может…
— Держись! Обещал, что в зарплате не потеряю, а я в тралфлоте по восемьсот чистыми получал…
— Не волнуйся, если он сказал, то так и будет: Алик всегда свое слово держит…
ПРОЩАЙ, «МЕТРОПОЛЬ»!
«Эх, Савелий… черт бы тебя набрал! — Савелий хлопнул ладонью по воде, окунулся с головой и вышел на берег. — Столько возможностей подстраховаться упустил… Ведь чувствовал, что Варламу грозит опасность! Его нужно было отправить куда-нибудь… Тихо и незаметно…»
Он вздохнул. Солнце совсем скрылось, и сразу же подул слабый ветерок. «Легкий бриз!» — усмехнулся Савелий. Поежившись, от чего по телу побежали мурашки, подбросил в костер несколько сухих веток и начал медленно одеваться.
«Знобит что-то… Не хватало еще простудиться… — Он потрогал горячий лоб. — Интересно, какой вопрос хотел задать судья в том дурацком сне?.. Вопрос, после которого хотел вынести приговор. Чушь какая-то!.. Что нового могла дать его молчаливая ложь?.. А может, он догадывался о Ларисе? Или о главной причине его молчания? Вряд ли…»
Сейчас, когда погиб его друг, Савелий мучил только один вопрос, на который он До сих пор не смог найти ответ. Лариса! Она всеми способами намекала ему молчать обо всем! Более того, когда он сидел в КПЗ, то сумела передать для Савелия через одного «пятнадцатисуточника», что сделает все возможное, чтобы он не был осужден, даже пойдет на крайнее… Во-первых, что она имела в виду? Во-вторых, почему она, заметив, что Савелий молчит на суде, даже не попыталась заговорить с ним, как-то одобрить, поддержать, а намеренно подчеркивала, что их ничто не связывает.
Что это, игра или предательство? Когда она была истинной: когда была с ним или на суде? Ему всегда казалось, что ей хорошо с ним! Что она счастлива… Неужели всему виной деньги? Эти проклятые деньги, затмившие все прекрасное, что было между ними! Любовь! Любовь? А была ли она? Любила ли она
Савелий вошел в их «номер люкс» и постоял у входа, чтобы глаза смогли привыкнуть к полумраку. Угрюмый что-то бормотал во сне. Разобрать было невозможно: обрывки слов, звуки… Видно, он бредил… Савелий потрогал лоб и сокрушенно покачал головой: даже его горячие пальцы ощутили высокую температуру Федора. Савелий сходил к реке, смочил обрывки майки и положил ему на лоб. Он сразу успокоился и перестал бормотать.
Савелий опустился на свою постель и мгновенно провалился в пустоту… спал он крепко, без снов, и проснулся от громкого крика.
— Что, не нравится? Ха-ха-ха! Допрыгался, Ти-хоня? — истерично хохотал Федор.
Было темно, и Савелий со сна не сразу сориентировался, где лежит Федор. На голос протянув руку, он притронулся к его лицу: оно было горячим.
— Федор! Очнись, Федор! — будил его Савелий, но Федор не откликался. Савелий сходил и принес в пакете воды, побрызгал на лицо, намочил тряпку от майки и положил ему на лоб: бред постепенно прекратился. — Очнись, Федор! — потряс его за руку.
— Это ты… Бешеный?! — приоткрыл он наконец глаза и мутным взором посмотрел на Савелия.
Свет от луны, проникающий в пещеру, был настолько странным, что делал все каким-то нереальным и фантастическим. Савелий даже не узнал Угрюмого.
— Я, конечно, я! Кому ж еще здесь быть? Не ментам же? — обрадовался Савелий, что раненый пришел в себя. — Ночь уже: двигаться пора… Вот перекусим, и в путь… Я еще четырех раков словил! И запечь успел…
— Раки? Раки — это хорошо… — каким-то бесцветным голосом произнес Федор, словно не вдумываясь в то, что говорит. Дыхание стало клокочущим, прерывистым…
— Что, совсем худо? — тихо спросил Савелий, разламывая глиняное яйцо.
— Не то слово: хреново, хуже некуда! Смогу ли топать?
— А я на что? Для мебели, что ли? Как-нибудь… На вот, поешь деликатеса, сразу полегчает! Это, братишка, такой деликатес, что и в Москве-столице лишь по большому блату достать можно! Сечешь? Там по блату, а мы здесь с тобой бесплатно хаваем! — Заговаривая Федора, Савелий подкладывал и подкладывал ему кусочки рачьего мяса, оставив себе небольшой кусочек. Но Федор заметил его уловку.
— Ты давай не хитри, Савелий! Сам ешь! — запротестовал он.
— Да ем, Федор, ем! Воды принести?
— Спасибо, не хочется! — Федор вытащил карту.
— Спички есть? — Сейчас… — Савелий вынул коробок и пересчитал. — Маловато: двенадцать штук осталось! Что будем делать, когда кончатся?
— Из двенадцати сделаем тридцать, глядишь, и хватит до курка.
— Колоть? — догадался Савелий. — А мойка где?
— Сам же говорил — «подготовочка»! Коробок посмотри…
Повертев коробок в руках, Савелий в конце концов нашел половинку лезвия, засунутую в боковинку спичечного коробка.