Срок для Бешеного
Шрифт:
Путешествие было недалеким: метров через пятьсот, прямо на обочине дороги стоял милицейский «Мерседес». Владимир Андреевич плавно остановил свою машину за служебной. Из нее сразу вышел сотрудник в форме полковника милиции и сел рядом с ним.
— Ты что, чокнулся, полковник? — раздраженно проговорил Владимир Андреевич. — Я же тебе говорил: не являться сюда, во всяком случае, в форме и на служебной машине! Что за спешка?
— Новости! Новости, Воланд! — тот был явно недоволен полученным выговором. — Две, и обе неприятные…
— Говори! Известные неприятности лучше, чем неприятные сюрпризы!
— Мальчишки
— Так… Как опознали?
— Случай! Адвокатша одна… помнишь, защищала Говоркова?
— Ну…
— Подробностей не знаю, но она с помощью какого-то калеки опознала его. Но не это главное: она пытается соединить оба дела в одно.
— Пытается или…
— Пока пытается… но…
— Я плевать хотел на твои «но»! — взбеленился «кассир». — Я тебе плачу не за то, чтобы ты думал да гадал, а зато, чтобы действовал! Понял? Что еще?
— Жив или нет бежавший Савелий Говорков, выяснить не удалось! Найден только труп Тихони: разбился при прыжке!
— Слушай, мне очень стала не нравиться твоя работа: то тебе не удалось убрать его в зоне, то труп Варлама находят, то не можешь выяснить такой простой вещи, как жив или нет этот Бешеный…
— Успокойся: все будет как надо, — несколько встревожено ответил полковник.
— Беспокойся ты! И как можно серьезнее: две недели тебе сроку…
— Три! Тайга все-таки…
— Хорошо, три и ни днем больше.
НА ЗАИМКЕ
…Сумерки спустились на землю, когда пес, радостно повизгивая, бросился к воротам и, словно щенок, запрыгал перед ними. Женщина откинула несложную щеколду, распахнула широкую калитку и завела лошадь с раненым во двор. Большой бревенчатый дом, обнесенный высоким деревянным забором, выглядел внушительно. Кроме жилого дома, за забором находилось несколько хозяйственных построек: конюшня, сарай для скота с примыкающим к нему курятником, теплица, отдельно стояла небольшая банька, посреди двора — колодец с навесом. Единственным кирпичным строением была «электростанция» — дизельный движок от трактора.
Прямо за домом, выгороженный невысоким штакетником, предохраняющим грядки от домашней живности, спрятался огород. Несмотря на довольно обширную территорию, все содержалось в чистоте: мусор аккуратно сложен в специальных местах, дорожки вымощены ровненькими деревянными срезами и напоминали булыжную мостовую.
Женщина подвела лошадь к крыльцу, осторожно подхватила раненого и втащила в дом. Уложив на кровать, пошла хлопотать по хозяйству. Гнедая кобыла, не дожидаясь ее, уже стояла под специальным навесом и хрумкала сеном.
— Проголодалась, бедная? Сейчас, милая, сейчас! — Женщина завела лошадь на конюшню, быстро и умело сняла седло, уздечку, насыпала в кормушку отрубей и только потом направилась к дизельному движку. Вскоре раздался равномерный стук мотора, и через мгновение на двух столбах во дворе вспыхнул яркий свет. Подсыпав зерна птичьей живности, она подхватила эмалированное ведро и пошла доить пегую, с крутыми рогами корову, давно подававшую голос…
С полным ведром молока она вошла в дом, ополоснула руки и первым делом напоила своего непрошеного гостя парным молоком, наполнила чашку собаки и только после этого
Не передохнув и минуты, она растопила печь и поставила на нее два ведра воды. — В доме быстро стало жарко, и хозяйка, сняв с себя кожаный костюм и нижнее белье, подошла к трюмо и внимательно оглядела свое тело. Она была скорее полной, но тело было упругим, а ноги стройными…
Женщина внимательно осмотрела себя со всех сторон, оценила приподнятые ягодицы, упругие груди, гладкий, не обвисший живот и осталась довольна. Взглянув быстро в сторону незнакомца, она тут же рассмеялась: незнакомец не может полюбоваться ее прелестями, он без сознания и так еще будет очень долго… Она вздохнула, вздрогнула, смутившись от своих мыслей, накинула ситцевый халатик без рукавов, заколола на затылке волосы и преобразилась, словно по волшебству, в совсем молодую девушку.
Она принесла к кровати, где лежал незнакомец, металлическое корыто, наполнила его горячей водой из ведра, попробовав локтем, не горячо ли, добавила холодной воды и начала решительно раздевать раненого.
— Какой же ты, дружочек, огромный! — вздохнула она, с трудом ворочая парня. — А вымыть тебя все же необходимо…
— Осторожно протерев мокрой тряпочкой его руки и грудь, она вдруг уставилась на его неподвижный орган и, почувствовав какое-то непонятное волнение, осторожно протерла — его тряпочкой, затем еще несколько раз промыла с мылом, погладила и вдруг, неожиданно для самой себя, наклонилась и притронулась к нему губами. Ее промежность соприкоснулась с рукой раненого, и это было настолько ей приятно, что она замерла в сладостном изнеможении я несколько секунд не хотела шевелиться совсем… Потом, придерживая его руку своей рукой, стала водить его большим пальцем по своему влагалищу… Ее сердце готово было выскочить из груди, а ее губы хотели ощутить горячую струю из его члена, но он никак не реагировал на ласки девушки…
Вскоре она несколько раз конвульсивно дернулась, опустилась в изнеможении на колени, прижалась к его плечу и тихо прошептала:
— Спасибо тебе, мой незнакомец… я очень давно не была с мужчиной.
Она встала, подошла к комоду, вытащила мужскую пижаму, задумчиво погладила ее и на секунду прижалась к ней щекой, словно выпрашивая у нее прощение. Прикинув, подойдет ли она незнакомцу, осторожно надела на него. Ее взгляд упал на увеличенную, видимо, с документа фотографию молодого мужчины, широко улыбающегося сквозь путаную бороду. И ее память неожиданно перенесла ее на несколько лет назад…
ВАРЯ
Она была еще совсем молодой девушкой и вдвоем с матерью жила в Ленинграде, на Первой линии Васильевского острова. Жили они не бедно, но особенно не шиковали, экономно распределяя Две небольшие зарплаты на свои нужды. Однажды, с трудом выпросив у матери на непредвиденную покупку 35 рублей, она бросилась в магазин за туфлями, о которых давно мечтала. Когда же подошла ее очередь, она с ужасом обнаружила пропажу денег: то ли потеряла, то ли вытащили. Из глаз хлынули потоки слез, и девушка, растерянно поглядывая на витрину с такими желанными туфлями, медленно вышла из магазина. Горе казалось ей таким безысходным, что и на улице она не могла сдержать слез.