Срок для Бешеного
Шрифт:
«Значит, связь с городом есть! Почему же она ничего не сказала об этом? Почему ни словом не обмолвилась про Егора?» — гадал Савелий. Еще много вопросов крутилось в его голове, на которые так хотелось бы получить ответы… Может, о нем уже давно все известно и там только ожидают его выздоровления! В больнице могли скорее поставить его на ноги… Собственно, какая разница? Знают — хорошо, не знают — тоже неплохо… Постепенно действие бальзама взяло вер над его тревогами, и он снова крепко уснул.
ЗАГОВОРИЛ
Выздоровление шло медленно:
Савелий давно проснулся и пристально смотрел на Варвару. Увлеченная работой, она не замечала его взгляда. Прострочив стежку, Варя вытащила из машинки полуготовую кофточку, скинула халатик, обнажив красивую грудь, и примерила свою работу. Покрутившись перед зеркалом, наметила место, где нужно было еще подобрать, снова накинула халатик. И опять застрекотала машинка…
— Меня Савелием зовут! — неожиданно проговорил он, и Варя, вздрогнув, обернулась.
— Наконец-то заговорил наш больной! — улыбнулась она и вдруг смутилась. — Давно проснулся?
–
Она быстро поправила халатик, застегивая верхнюю пуговицу.
— Нет, только что! — слукавил он и тут же спросил, кивнув на фотографию Егора. — Когда он вернется?
Варя ответила не сразу, словно решая, стоит ли посвящать незнакомого человека в свою трагедию, но ответила просто, спокойно:
— Егор никогда не вернется: погиб он…
— Простите… — смутился Савелий.
— Ну что уж… Вы ж не знали… — Неожиданно для себя она снова перешла на «вы». — Седьмой год пошел…
— Лицо у него доброе!
— В самую точку! Мы и познакомились через его доброту! В тот день я выпросила у мамы тридцать пять рублей на туфли. Чешские, красные такие… Очень понравились! — Она смущенно улыбнулась. — Но их то ли вытащили, то ли обронила где… Иду, реву, а он сзади: «Что за трагедия, дружочек?»
Савелий улыбнулся: вот откуда появился «дружочек»!
— Это и был Егор! Голос такой ласковый, добрый. — Барин голос предательски дрогнул. — И захотелось мне рассказать все ему, не знаю почему… А он улыбнулся так по-доброму и говорит: «Когда деньги теряешь — не горе, горе, когда человека теряешь!» Вот уж точно сказал. — Она помолчала немного, смахнула набежавшую слезу и продолжила: — Потом достает и протягиваете мне деньги: «Разбогатеешь, — говорит, — отдашь!» Это уж потом я узнала, что он мне все деньги отдал, которые были у него: стипендию получил в тот день… Ночами потом подрабатывал…
— Как он погиб, в Афганистане? — спросил вдруг Савелий.
— Если бы… — Она вздохнула. — Глупо погиб, несправедливо… Медведь задрал… Сам-то он никогда не охотился, ружье носил так, на всякий случай. Видно, и погиб потому, что не смог выстрелить в последний момент… Карабин в стороне лежал — переломанный пополам… Схватился со зверюгой, а в руках — один нож… только и смог, что ухо ему отхватить. Так и остались
— Мы?
— С дочуркой… Так и не увидел ее Егор: я тогда беременна была. Никогда себе не прощу, что не пришла в тот момент к нему на помощь! — Заметив его недоумение. Варя еще больше разнервничалась. — Господи! Да я же предчувствовала все!.. Или чувствовала… Даже не чувствовала, а видела. Не знаю, как и объяснить. Ну, видела, как во сне, что ли… И как он с медведем схватился… и как ружье пополам… Видела и уговаривала себя: кажется, мерещится… Дура! До сих пор не могу понять всего этого.
— Вы знаете, Варя, я читал об этом. — Савелий наморщился, припоминая. — Близкие люди иногда не только видят на расстоянии то, что происходит с родными людьми, но иногда даже и беду предчувствуют.
Они помолчали, думая каждый о своем, потом он спросил: А дочка где сейчас?
— В Артеке. Мой сводный брат вожатым работает там — по комсомольской путевке, вот и удалось в порядке исключения Егоринку с ним отправить. Нормальным-то путем таких маленьких туда не берут.
— Егоринка? — улыбнулся Савелий. — Какое славное имя: словно ручеек журчит… Егоринка… — повторил он. — А вы, значит, решили здесь остаться?
— Егор очень любил тайгу, жил ею… И меня заставил полюбить… Да и как можно не любить ее!.. Сама-то я из Ленинграда… Поначалу трудно было, скучала по городу, по работе — фельдшером работала на «Скорой», — по друзьям, а потом… Сейчас я в представить себя не могу без тайги: в Питер приеду, и через неделю назад тянет, не хватает чего-то… Да и как не любить тайгу? — воодушевлено повторила она. — Она же все дает человеку еду, одежду, жилье… Здесь можно увидеть целые театральные представления… Да-да, улыбайтесь, самые настоящие спектакли, поставленные обитателями тайги!
Варя настолько увлеклась рассказом, что глаза ее заблестели, щеки зарумянились.
— Вот поправитесь и сами увидите.
— Увидел уже — печально вздохнул он.
— Ну, допустим, в том, что случилось с вами, сами виноваты, и никто, кроме нас: не нужно было в таком изголодавшемся состоянии по деревьям лазать! Да еще после пьяных ягодок… — съязвила Варвара.
— Откуда… — начал он, но запнулся и подозрительно уставился на нее. — Вы что, наблюдали, подсматривали за мной?
— Чудак человек! — добродушно рассмеялась Варя. — Если бы я подсматривала за вами, как вы выразились, то мне бы сейчас не пришлось вас врачевать!.. По вашим автографам прочитала. Очень уж вы любите свои следы оставлять: и на дереве, и на траве, и дочиста обглоданный куст…
— Здорово! — не удержался от восхищения Савелий. — Неужели всему этому вас обучил Егор?
— И он, и тайга, и охотник тот. — Она нахмурилась. — Антоном его зовут. — Она внимательно посмотрела на Савелия, неон никак не отреагировал на это имя, и Варя продолжила: — Многое и самой пришлось постигать… А все-таки давно не видно Антона: обычно по несколько раз в месяц захаживал — то свежатинки какой занесет, то ягодок или кореньев каких, а тут около года носу не кажет… Не случилось ли чего? Ведь его однажды Мишка спас.