Срок
Шрифт:
– Я умею слушать, что говорят вокруг, – отозвался Поллукс. – Ты могла бы… я имею в виду, с твоим послужным списком. Тут никогда не знаешь наверняка. Срок может увеличиться и вдвое.
Я постаралась справиться с нехваткой воздуха. И все же чего-то недоставало. Преступления.
Поллукс уставился на меня – темным печальным взглядом из-под искалеченных бровей. Тот проникал в глубину моего нервного раскисшего сердца. Но теперь я видела, что он говорит всерьез.
– Как это? Почему двадцать гребаных лет?
– Не мое дело выяснять, знаешь ты или нет, что нашли на теле у Баджи.
– Что у него могли найти? Какую-нибудь фигню. Но ты не ответил на мой вопрос.
– Ты знаешь правила, которым я подчиняюсь. Но
– Я не дура. Конечно, я его депонировала.
Поллукс промолчал. Мы посидели еще немного. Его поврежденная бровь опустилась. Он пригубил виски и с грустью заглянул мне в глаза. Иногда при определенном освещении я выгляжу поразительно, напоминая девчонку-оторву, Поллукс при любом освещении уродливый окончательно и бесповоротно. Но как мужчина, боец, он не теряет от этого много очков. Суровый, так его называют. Он отвел взгляд. Когда он на меня смотрел так выразительно, я понимала: это слишком хорошо, чтобы продлиться долго.
– А теперь скажи, – велела я. – Все-таки двадцать?
– Ты наконец добилась успеха, Туки.
– Это был солидный чек. Я подумывала о благотворительности, понимаешь? После деловых расходов…
– Дело не в чеке, хотя и в нем тоже. Послушай, Туки. Кража трупа? И того, что было на нем? Это больше, чем крупное воровство. Плюс рефрижератор…
Я чуть не поперхнулась. Нет, я действительно подавилась. Даже слезы навернулись. Я даже не считала свои действия преступлением. Слова «хищение в крупных размерах» звучат шикарно, если только вам сказать больше нечего.
– Поллукс, я не воровала! Я перевозила тело. Делала одолжение подруге. Ладно, для этого я позаимствовала грузовик. Ну, что мне оставалось, когда она кричала во весь голос: «Баджи, душа моя»?
– Да, Туки. Но ты депонировала чек. Кроме того, грузовик был рефрижераторным. Как будто ты собиралась расчленить тело.
Я потеряла дар речи.
Поллукс заказал мне еще виски.
– Ты единственный в своем роде, – наконец выговорила я. – А кроме того, потаватоми [5] . Родня по племени.
5
Потаватоми – один из коренных народов США и Канады района Великих озер, чей язык входит в алгонкинскую семью.
– И друг, – подсказал Поллукс. – Мы, разумеется, провели вместе целую вечность. Мы росли вместе на Черепашьей горе. О, Туки, моя бесконечная…
– Бесконечная что?
Он не ответил. Я спросила опять.
– Мы добьемся сокращения твоего срока, – сказал он наконец. – Я попробую привести аргументы в твою защиту. Может, заключим какую-нибудь сделку. Я не думаю, что кража тела должна быть таким уж серьезным преступлением. И ты не знала…
– Продолжай. Почему это преступление? Это был просто Баджи.
– Я знаю. К тому же история с расчленением…
– Это глупо. И он был недостаточно свеж, чтобы его можно было продать.
Поллукс посмотрел на меня серьезно и сказал, чтобы я не вздумала ляпнуть это в суде.
– Власти племени не станут этим заниматься, – продолжил он. – Это дело федерального уровня. Люди в этой системе не знакомы с твоим чувством юмора. Твое обаяние не подействует. Для них мы просто большие злобные индейцы, ты и я. Хотя…
Он вроде как собрался меня обнадежить, но я его перебила:
– Только ты стал нашим племенным полицейским. Мудрый выбор.
– Ты можешь быть кем угодно, – вскипел Поллукс. – Ты заставляешь мой мозг кипеть. Заставляешь мое сердце (он осторожно коснулся своей груди) переворачиваться. Скручиваешь его в узел. Как будто никогда не слышала, что именно наш собственный выбор приводит нас туда, где мы есть.
Более правдивых слов еще
Мы пристально посмотрели друг другу в глаза. Я закатала рукава зеленого жакета и положила руки на стол. Вот тогда-то он вытащил наручники и арестовал меня. Прямо на месте.
Я не очень люблю смотреть телевизор, а потому, ожидая суда в тюрьме, воспользовалась правом на телефонный звонок, чтобы попросить Данаю привезти книги. Ее номер был отключен. Тогда я позвонила Маре – то же самое. К моему удивлению, на помощь пришла учительница, преподававшая в седьмом классе школы при резервации, когда я там училась. Я всегда думала, что Джеки Кеттл проявляла ко мне доброту, потому что была очень молода и первый год работала с детьми. Но оказалось, что она следила за своими учениками. Она узнала, что меня посадили в тюрьму, пошла на распродажу и за доллар купила целую коробку толстенных фолиантов. В основном это были жизнеутверждающие книги, то есть, по правде, казались комичными. Но среди них нашлось две или три, по-видимому, выброшенных студеном-первокурсником, некогда купившим их для программы обязательного чтения. Книги минувших лет. Мне позволили обзавестись старой «Антологией английской литературы» Нортона. Она помогла мне пройти через обрушившиеся испытания. Меня нечасто навещали посетители. Однажды пришел Поллукс, но мне показалось, что он вот-вот заплачет, и на этом все. Даная накликала на меня беду, сочинив историю, превратившую мой поступок в нечто особенное и все такое. Она заявила, что действовала необдуманно. Я простила ее, но не хотела больше видеть. Как бы то ни было, антология помогла скоротать время, и довольно скоро мне пришлось встретиться с Л. Роном Хаббардом. Собственно, у нашего племени имелся адвокат-защитник, который был саентологом. Так бывает с исконными обитателями нашей земли. На самом деле его звали не Л. Рон Хаббард. Просто мы его так окрестили. Его настоящее имя было Тед Джонсон. Мы с Тедом встречались в унылой комнатенке, отведенной для встреч с адвокатами. Тед Джонсон был самым невзрачным человеком на свете, грустным недотепой в мешковатых костюмах из магазинов готовой одежды, предпочитающий мягкие галстуки в духе восьмидесятых. Картину дополняли большие залысины и кудрявый чубчик, который он постоянно зачесывал назад. У него было круглое пустое лицо, совершенно непроницаемые зеленые глаза с крошечными зрачками, холодными, как сверла. К сожалению, он не скрывал своей сверхъестественной проницательности.
– Туки, я удивлен.
– Вы удивлены, Тед? Удивлена я. Кто назвал это преступлением?
– Это кража тела!
– Это была не кража. Я же не оставила тело себе.
– Хорошо. Я воспользуюсь этой информацией. Вы, однако, приняли платеж в размере более двадцати пяти тысяч долларов, что, если рассматривать дело как случай со статуей и так далее…
– Со статуей? Вы, верно, хотели сказать – статут? [6]
– Я сказал то, что сказал.
Тед стоял на своем. Я была в беде.
6
Статут – в США, Англии и некоторых других странах так называют законодательные акты общенормативного характера.
– Само человеческое тело стоит девяносто семь центов, – сообщила я ему. – Это если продавать составляющие его минералы и прочее.
– Хорошо. Я воспользуюсь этой информацией.
Он сделал паузу:
– Откуда вы это знаете?
– От моего школьного учителя химии, – ответила я.
Только потом мне пришло в голову, каким идиотом был мистер Хрункл, а еще и то, что на каком-нибудь черном рынке органов Баджи, возможно, стоил бы намного больше. Меня зазнобило, но я продолжила говорить.