Шрифт:
Глава 1
Мой лечащий врач попросил записывать мысли в тетрадь и попытаться разобраться, что стало причиной моего нервного срыва. По его словам, мне повезло, потому что я долго находился в состоянии депрессии и психического расстройства, что могло, в особых случаях, просто-напросто стереть личность. Меня вовремя нашли, и привезли в психиатрическую больницу. По дороге я бредил и часто терял сознание, а разум стоял перед выбором – превратиться в овощ, или остаться человеком. Если это и было спасением, то не таким, каким я себе мог представить. Лежать в карете скорой было неудобно, постоянно трясло и мотало из
В приемном отделении привели в чувство и накачали так, что даже смирительная рубашка не понадобилась. А доктор, как он попросил обращаться к себе, Геннадий Петрович, бросил в мою сторону омерзительное высказывание при заполнении бумаг, что-то вроде «полный неудачник» или «очередное больное животное». В карточке диагноз – «Нервный срыв с четко выраженным психозом». Под действием вколотых препаратов я не смог вспомнить не то, что своего имени, но и связать несколько слов. Голова кружилась и раскалывалась пополам, в горле – пустыня Сахара, из лопнувшей губы сочилась кровь – железный привкус до тошноты. В желудке было пусто до боли.
После приемной меня повели по зданию. Шаги давались тяжело и неуклюже, все время оступался и останавливался, чтобы набрать в легкие воздух. Один из «горилл» ударил чем-то тяжелым по голове, и сказал, что если еще раз потеряю сознание, то бросит в туалете. Ему не хотелось тащить мой зад до палаты. Плевать. Я провалился в пустоту сразу же после его слов. В пустоту, которая уже давно захватила тело и принялась поглощать душу.
От накаченных в организм нейролептиков и антидепрессантов я проспал двое суток. Очнулся от холода, лежа на полу, который, судя по резкому запаху мочи, не мыли давно. Преодолевая слабость, с трудом сел на скрипучую, прогнувшуюся практически до пола, кровать, и, пытаясь сосредоточиться на окружающем, зафиксировал голову руками. Не помогло. К горлу тут же подошла рвота. Из расплывчатых во взгляде вещей, я узнал умывальник, из крана которого струилась ржавая вода.
Головокружение стихало. Спустя час, палата начала принимать более четкие очертания. Окно с решеткой, глухая дверь с небольшим отверстием, в углу – грязный унитаз, сохранивший в себе пребывание другого квартиранта, умывальник, кровать. Стены, изрисованные непристойностями и бессмысленной возней, впитали в себя весь ужас изувеченных рассудков, и теперь не в силах это терпеть, принялись отдавать накопленное новым постояльцам. От них веяло чем-то неизвестным, опасным и пугающим. Захотелось уйти, убежать, завыть. Я чувствовал, как «это» начало происходить. Час, два, я потерялся во времени. Пустота внутри, тревога, черная и безжалостная, пропитывала мою личность и все вокруг. И у нее получилось бы исполнить свое предназначение, если бы в дверь не вошли.
– Ну, как мы себя чувствуем? Меня зовут Геннадий Петрович и я ваш лечащий врач, – доктор склонился надо мной и начал внимательно изучать мои глаза, словно новый вид животного или кусок грязи на ботинке. Если бы не два амбала сзади, то я наверняка бы накинулся на него. На нем был белый халат поверх серого костюма, протертые в коленях брюки, изношенные коричневые с дырками ботинки и очки поверх седой, немытой шевелюры. Глаза красные с синими мешками, тяжелые и злые.
– Нормально все. Что произошло? – Ответил я,
– О! Голубчик, я это и хочу выяснить. Произошло то, что ты шатался по Кирова и пугал народ, хотел кинуться под автомобиль, спровоцировал аварию, к счастью никто не пострадал. Торговый центр чуть не разрушил. Разве не помните, как побили свою жену?
– Жену? Мою Жанночку? Но она мне не… – Я не мог поверить, что я способен был ударить самое дорогое мне на свете. – Что с ней?
– С ней все в порядке. Проходит обследование в областной больнице. Она в положении, вы знали?
– Да.
– Вам повезло, она хорошенькая, правда, не понимаю, что в вас нашла. Ну не суть. Хорошо. Значит, память вы еще не до конца потеряли. Так. Сейчас эти два джентльмена отведут вас в душ, затем в столовую, а после я с вами поговорю.
Доктор быстро проскользнул мимо двух, как он выразился, «джентльменов», и скрылся в лабиринтах больницы. Я даже и не сразу понял, что произошло, но аппетита, после сказанного, не было. Все произошло так быстро, и я совсем ничего не помню, то есть помню, но то, что сказал доктор – совсем нет. Как будто он рассказал про своего друга, и сейчас я встану и пойду домой, но когда меня очередной раз ударили по голове, выводя из ступора мыслей, я осознал, что это все взаправду.
Разговор с доктором был нудным и долгим. В кабинете с одним столом, кушеткой и шкафчиком для одежды, Геннадий Петрович задавал вопросы, на которые я совершенно не знал ответов. Например, принимал ли наркотики, лекарства, снотворные, что изображено на той или иной карточке с кляксой, что думаю о месте, где нахожусь, кто знает, что я тут, много ли у меня друзей, какая работа, что находится в моей собственности, есть ли долги, сбережения. Боялся, если отвечу неправильно, то меня запрут в той ужасной палате, кинут одного и больше не выпустят. Меня пугали кричащие от безумия стены, а также перспектива слушать их вечно. По словам доктора, моя память, на фоне срыва и примеси каких-то препаратов, превратилась в нечто похожее на разбросанный пазл, который предстоит собрать. Достав из стола ручку с тетрадью, и, передав их мне, он настоял записывать все, что вспомню в хронологическом порядке с того момента, который, по его словам, стал толчком, запустившим реакцию психического расстройства.
– А пока ты будешь вести этот, на мой взгляд, веселый дневник, я понаблюдаю за тобой и решу, опасен ли ты для общества или нет. Джентльмены, –рукой дал команду доктор.
Хоть я и мог уже ходить без посторонней помощи, но эти две «гориллы» силой схватили меня подмышками и поволокли по коридору, вдоль которого стояли живые трупы, бессмысленно передвигающиеся и бубнящие свои никому непонятные мантры, старающиеся занять как можно меньше места при виде моих спутников. В их взгляде не было ничего, пустота заменила их «Я» собой, оставив лишь один инстинкт – не умереть и существовать в этом месте вечно.
Все началось в тот день, когда я узнал, что моя Жанна, любимая Жанночка, забеременела от лучшего друга Ильи. Она хотела внушить, что это мой ребенок, но когда год назад обстоятельства заставили меня пройти полную проверку своего не совсем здорового организма, среди таких болезней, как хронический гастрит, близорукость и мигрень, у меня добавилось бесплодие, что оказалось существенным доводом.
– Не может быть?! – Воскликнула Жанна. На секунду замешкавшись, она сменила тон негодования на щебетание канарейки, а в глазах проступала паника. – Это чудо, дорогой! Сколько по миру таких случаев, когда бесплодные родители заводили детей. А, дорогой, разве ты не рад? Вот у меня знакомая…