США под юбкой
Шрифт:
Также в Бронксе находится гордость ньюйоркцев — 57-тысячный стадион «Янки» (Yankee Stadium), он принадлежит одной из главных американских бейсбольных команд. Помимо бейсболистов и болельщиков, Yankee Stadium любят звезды «стадионных» масштабов — вроде Мадонны или Rolling Stones.
Brooklyn — Бруклин
Бруклин — самый густонаселенный из пяти муниципальных районов Нью-Йорка. Когда-то он был отдельным городом. В 1855 году Бруклин считался третьим по величине населенным пунктом США. Центром Бруклина считается деловой квартал — Civic Center. Еще тут есть судоверфи и заводы, старые церкви и множество культурных заведений. Лично мне Бруклин чем-то напомнил наши Кутузовский и Ленинский проспекты — до того, как на них выросли современные стеклобетонные конструкции.
Наши в городе
Брайтон-Бич — дождей тут нет!
Собираясь писать о Нью-Йорке, я позвонила своим друзьям, которые живут в NY уже почти 20 лет, как раз в районе Brighton Beach Avenue. Я спросила: «Можно я иногда буду звонить и задавать вам вопросы?» «Можно, — ответили мне, — если ты будешь иногда присылать нам денег!» Вот вам и типичнейший образец брайтонского юмора, хорошенько замешанного на нравах Дерибасовской и Малой Арнаутской. Это настолько по-брайтонски, что может легко служить эпиграфом к рассказу об этом кусочке советского прошлого на территории нью-йоркского Бруклина. За словом тут в карман не лезут, и каждая фраза, услышанная в здешних местах — настоящий перл! «Не делай мне нервы, Софочка!» — кричит пожилой хозяин ресторанчика с кошерной едой. Его жена Софочка тут же у входа продает с лотка мацу. А тут вдруг взяла да ушла болтать с соседкой из цветочного, бросив лоток на произвол судьбы. А «шпилевой» по прозвищу Тюбетейка в местной бильярдной (кстати, только на Брайтоне есть столы для русского бильярда) анекдотически возмущается: «Шо-то я в натуре не понял этой хохмочки, мы играем или где?»
А звонила я, потому что хотела хоть немного узнать местную жизнь изнутри. Ведь одно дело быть на Брайтоне туристом и совсем другое — жить тут долгие годы. На мой взгляд, Брайтон — одно из самых интересных мест в Нью-Йорке. Где вы еще найдете подобный микс Одессы-мамы с Ростовом-папой, с диссидентской Москвой 60-х-70-х годов и с Нью-Йорком 21 века? Да еще вольготно расположившийся на берегу Атлантики и включивший в свое название вальяжное «бич» — пляж?
Это кусочек России в Нью-Йорке, район компактного проживания эмигрантов из бывшего СССР. Причем эту часть Нью-Йорка облюбовали в основном выходцы из Одессы, Кишинева, Тбилиси, Бухары, Алма-Аты и других южных городов, что придает Брайтон-Бич особый колорит. Залихватский и при этом неторопливо-вальяжный — почти курортный. Не даром этот кусочек Бруклина не раз воспет в эмигрантском искусстве — от музыки до кинематографа. Вспомните Шуфутинского, Новикова, Токарева или «На Дерибасовской хорошая погода, на Брайтон Бич опять идут дожди…» С погодой, кстати, на Брайтоне все в порядке. В Нью-Йорке вообще очень приятный климат — за редкими исключениями в виде погодных «взбрыков» типа холодного ветра с океана.
Брайтон — это примерно 15 кварталов вдоль атлантического пляжа, большая часть из которых тянется под мостом с железной дорогой (на этом отрезке нью-йоркский сабвей проходит над землей). Ни на одной манхэттенской авеню не увидишь столько роскошных шуб и бриллиантов, сколько на брайтонском променаде под грохочущей эстакадой метро! На Брайтоне можно купить как свежие российские газеты, так и подшивки 30-летней давности — например, «Правды» или журнала «Наука и жизнь». Тут в русском магазине можно запросто отовариться пельменями, черным хлебом, селедкой и икрой, а в грузинском — настоящим сациви, ткемале и чачей.
Брайтон говорит на русском. А вернее — на рунглише. Так лингвисты окрестили эту перченую языковую смесь — русско-английский жаргон с одесским выговором и еврейским акцентом. Брайтонцы (привет Одессе-маме!) очень любят уменьшительные суффиксы. Кажется, что здесь живут сплошные Сонечки, Монечки, Сенечки, Юлики и Шмулики. Здесь издаются местные газеты — на своем и для своих. В брайтонском печатном слове используется тот же уменьшительно-ласкательный рунглиш, вроде: «Люся и Марик поздравляют Жорика и Беаточку с золотой свадьбой».
Вообще с языком на Брайтоне обращаются вольно. На одном большом магазине тут красуется вывеска «Оптека». И это вовсе не ошибка, сделанная от неграмотности или по причине того, что родной язык напрочь забыт. Это ностальгия по корням плюс приобретенный американский прагматизм. Слово «оптека» красноречиво скажет каждому брайтонцу, что в этом «шопе» можно и лекарство купить, и очки заказать. Кстати, Брайтон — единственное в NY место, где можно найти родные пилюли и снадобья типа валидола, валокордина или валерьянки.
«Чужие тут не ходят!» — это о Брайтоне, но 30-летней давности. В 70–80 годы американцы на юг Бруклина и носа не казали — боялись местных жиганов, карманников и прочих «остапов бендеров» с Брайтон-бич авеню. Сегодня на Брайтоне много «пришлых» — как туристов, так и нью-йоркцев, «подсевших» на русские пельмени. Но на каждого, кто говорит по-английски, аборигены все равно смотрят так, будто спрашивают: «Заблудился, милок?». «Своими» на Брайтон-Бич считают только латиноамериканцев из соседнего «испанского» квартала. Мексиканцы на Брайтоне энергично лепят вареники в русских ресторанах или стоят на улице с овощными лотками. А субтильные пуэрториканские юноши ухлестывают на променаде за пышными одесскими «мамзелями».
Многие воспринимают Брайтон как своего рода нью-йоркский аттракцион — «машину времени по-русски». Русский размах да при американском изобилии, да при живом в памяти советском прошлом!
В брайтонских витринах — объявления, родом словно из Москвы времен застоя. «Поступила в продажу пудра „Ланком“ с запасным блоком». «Итальянские шмотки — родные, недорого». Веселят и вывески на магазинах: «Свежее фермерское мясо». А через дверь: «Салон мага и натуропата Семы Задунайского». Говорят, около будки, где продаются огромные горячие пирожки, одно время висела табличка: «Здесь был Горбачев, который хотел нашими пирожками накормить голодную перестройку».
На Брайтоне (и только на нем!) можно купить самые чудные и редкие вещи — ручные узбекские ковры, бюстгальтеры на четыре пуговицы, чугунные мясорубки харьковского завода, бязевые носки, нитки мулине и даже зубную пасту «Поморин». Как говорят местные, даже кепки-«аэродромы» вот уже лет 30 продаются в одном и том же месте — в закутке у дяди Гоги. А когда на Брайтон-Бич открывается новый ресторан (что происходит чуть ли не каждый день) название ему подбирают непременно имперское: «Метрополь», «Националь», «Европейский», «Столичный». И нигде не гуляют с таким размахом, как на брайтонских банкетах. На хлебосольных брайтонских именинах угощение стоит в три этажа: на одном — сациви, на другом — шашлыки, на третьем — пирожные. И музыканты играют без антрактов.
«Санкт-Петербург» — самый большой книжный магазин на Брайтоне. Модные новинки на русском — Акунин и Сорокин, переведенные Мураками и Кальвино — попадают сюда практически одновременно с Москвой. «Я хочу подарить вам две свои книжки!» — говорю я менеджеру. «А зачем?» — подозрительно интересуется он, явно выискивая в моем душевном порыве какой-нибудь подвох. «Мне будет приятно, если вы продадите их в своем замечательном магазине, — честно отвечаю я. — А если читателям понравится, закажете еще из Москвы». Тут книготорговец понимает, в чем моя корысть, и заметно расслабляется. Берет книжки и записывает мой телефон — на всякий случай. Оно и понятно: ходят тут всякие… А потом книжки пропадают!