Сталь и пепел. Русский прорыв
Шрифт:
Первые две — почти три недели Хоакину удавалось водить гринго за нос. Мексиканская армия и федеральная полиция проводили широко освещаемые в СМИ операции, блокировали и перехватывали, то есть активно пускали пыль в глаза. Американцы поглупели настолько, что умудрились засветить перед Марьентосом значительную часть своей агентуры, что позволило частично перебить агентов, частично подкормить дезинформацией.
Но потом один из наркоторговцев, испугавшись ответственности, попытался сбежать на Кубу. Лучше бы сбежал, ей-богу, а не попался в руки гринго. Проблема была в том, что беглец входил в ближний круг Organizaciyn Militar Nacional и очень много знал. Попавшись, он все, что знал, выложил американцам. И про союз армии и наркокартелей, и про операцию «Свежий бриз» с захватом авиабазы «Барксдейл».
Пришлось
Просчитать ответную реакцию США на известие о его «подлой измене» Хоакину было проще всего. Он знал, что гринго попытаются убрать его и группу наиболее влиятельных военных и полицейских одним решительным ударом. Его будут брать живым, как Хусейна или Норьегу, дабы американцы смотрели это шоу по телевизору. Агентура доложила, что именно так и будет, по его душу уже прибыли рейнджеры семьдесят пятого полка и полковник спецназа USAF. Совместно с ними удар авиацией и крылатыми ракетами нанесут по нескольким военным базам, чтобы обезглавить сопротивление мексиканской армии. После чего планировалось полностью перекрыть сухопутную и морскую границы с Мексикой армейскими частями и морской пехотой и приняться за широкомасштабную зачистку юга США от мексиканских, негритянских и белых банд. Такой вот простой план.
Видимо, гринго считали, что Мексика — это что-то вроде Гаити или Панамы. Куда можно просто войти, грохнуть кого надо и выйти. И все пойдет по-старому.
Но Хоакин Марьентос имел противоположное мнение. Мощный удар ВВС и ВМС США пришелся по пустому месту. Пустым казармам, пластиковым макетам техники и вертолетов. Вместо Хоакина под пули рейнджеров угодил профессиональный актер, работавший его двойником уже не один год. Следом с треском провалился наспех организованный штурм авиабазы «Барксдейл». Отлично подготовленные боевики нанесли штурмующим «зеленым беретам» и «Дельте» тяжелые потери. Той же ночью по американцам было выпущено более тысячи небольших ракет, начиненных обрезками гвоздей. Это были арабские «Кассамы», выпускаемые в Мексике тысячами с помощью временных ближневосточных союзников. Это было только началом. Ежедневно по гринго стали выпускать не меньше двух с половиной тысяч «Кассамов». Точность здесь не особо важна, важно нервное напряжение у противника. Очень пригодились учебно-тренировочные самолеты Т-6В «Тексан-2» и Pilatus PC-7, которые использовались как штурмовики для ударов по атакующим американцам, заходившие на цель с бреющего полета, мало заметные для самолетов ДРЛО и РЛС вездесущих F-16 и F/A-18.
Американцы явно стали психовать: у них ничего не получалось. Одно накладывалось на другое, и аналитики Генштаба уже говорили о «кризисе мощи» США. Начальник оперативно-аналитического отдела полковник Гонсало Кастро с цифрами в руках доказывал невозможность победы США ни в одном из пяти региональных конфликтов.
— Им надо чем-то жертвовать. Либо Венесуэлой, либо Европой, либо Ираком.
— А Техасом они не хотят пожертвовать, Гонсало? — спросил Хоакин.
— Нет, сеньор. Сложность нашего положения в том, что американцы скорее бросят всех своих союзников, но оставят свои границы неизменными.
Генерал постучал пальцами по столу.
— Нам, скорее всего, потребуется помощь, полковник. Уверен, что американцы просто так не оставят взрыв в Барксдейле. Значит, нам нужна помощь.
Темно-вишневый пикап Dodge RAM-1500, столь любимый наркодилерами и богатыми маменькиными сыночками, остановился на развилке, ведущей из центра Торреона в район Мигель Идальго. Здесь, направив на них пулемет, стоял черно-белый полицейский пикап с эмблемой Federalos, тут же находились трое бойцов, смотрящих на подъехавший «Додж» с явной опаской и недоверием. С первыми выстрелами мексиканцев в США бушевавшая в Мексике нарковойна прекратилась, но федеральная полиция все равно оставалась начеку.
Один
— Хвост за нами, — сообщил сидящий за рулем «Доджа» человек в рубахе поло и светлых брюках своему напарнику, указывая на появившейся сзади седан «Фольксваген».
— Еще бы. Въезжаем во владения Марьентоса.
Промышленный район Торреона напичкан заводскими корпусами и ангарами крупнейших транснациональных корпораций, наладивших в Мексике лицензионное производство. Именно здесь, рядом с корпусами заводов Motorola и LG, находилась небольшая фабрика по производству пластиковой тары. Под этой фабрикой и находился запасной командный пункт генерала Марьентоса. Находящиеся рядом гиганты давали мощнейшую сигнатуру, радио- и тепловую, мешающую обнаружению и идентификации работающего узла связи. Ни воздушной, ни космической, ни электронной разведке США пока не удавалось найти ЗКП. Да никто его здесь и не искал. Искали в окрестностях Мехико…
— Хитрец наш мексиканец. Здорово придумал, — довольно усмехнувшись, сказал водитель, проезжая мимо очередного поста полиции, дежурившей здесь на каждом углу.
Машина свернула в переулок между бетонными корпусами и въехала на небольшую асфальтированную площадку перед фабрикой. В тени навеса над транспортной эстакадой, буравя машину взглядами, стояли несколько парней, одетых в форму охранников, но с офицерской выправкой и отсутствием жировых складок на боках и подбородках. Личная охрана Марьентоса, лучшие из лучших. Где-то поблизости сидят снайперы и еще не меньше сотни отборных бойцов GAFE.
Мужчин, прибывших на вишневом пикапе, звали Леонид Коротков и Максим Таран. Капитан третьего ранга Коротков и капитан Таран, если точнее.
Таран, несмотря на боевую фамилию, работал аналитиком во втором управлении ГРУ и ничего тяжелее ручки давно в руках не держал. Другое дело — Коротков.
Леня Коротков родился в элитарной советской семье, причем за границей — в Индии. Отец — профессиональный дипломат, мать — преподаватель экономики в Государственной академии управления. Рос Леня в окружении молодых повес из числа «золотой молодежи». Родители готовили его поступление в МГИМО или ГУУ с Высшей школой экономики — кузницу кадров российской элиты. Но Леонид интересовался воинской службой, он всегда тянулся к деду, отставному генералу пограничных войск. Летом он обычно полтора, а то и два месяца проводил с дедом, любил слушать его рассказы про бои с басмачами в Туркестане, финнами в Карелии, про охоту на «зеленых братьев» в Литве и службу на китайской границе. Интересно было, черт побери! На столе у деда стояла фотография парня в военной форме песочного цвета и панаме, перевязанная черной лентой.
— Это младший брат твоей матери. Дядя Сергей. Ты, Леня, его не помнишь. Он погиб, когда тебе четырех лет не было.
— А как он погиб, деда? — спрашивал Леня, рассматривая фотографию.
— Переводчиком был при штабе в Афганистане. Поехали на переговоры в мирный кишлак… а он оказался не мирным. Сережку в закрытом гробу похоронили…
Постепенно с годами мажорное окружение Короткову стало надоедать. Наскучили разговоры про тряпки, шалав, дорогие тачки, о том, кто кого оттрахал и кто чего купил. Единственное, чего в богатой жизни было хорошего, так это возможность отдохнуть в экзотических странах, где можно понырять с аквалангом, поплавать среди лазурной морской воды.
Окончив школу — не простую, естественно, элитную, переполненную мажорами всех мастей, — Леня «выкинул фокус», заявив родителям, что хочет поступать в военное училище. Да не в обычное, а в Рязанское воздушно-десантное. Мать едва не грохнулась в обморок, схватившись за сердце, отец побледнел и выдал заковыристую матерную фразу, чего сын от него никогда не слышал.
Скандал длился без малого неделю, и отцу пришлось применить все свое дипломатическое искусство, чтобы разубедить сына от такого глупого, по его мнению, поступка. Пришли к компромиссному варианту. Леонид Коротков поступал в Военный университет на военно-переводческий факультет. Родители успокоились, с таким дипломом можно и в дипломатию, и в разведку, и в бизнес. А через год случилась революция…