Сталин против партии. Разгадка гибели вождя
Шрифт:
Учебник сохранили. Сталин сохранил в глубине своей феноменальной памяти фамилию этого «ершистого» сотрудника аппарата ЦК. У вождя был какой-то особый нюх на способных, перспективных людей, и он редко его подводил. Вскоре, впрочем, он вновь услышал эту фамилию'.
Через несколько месяцев, на докладе у Сталина Маленков решил сообщить ему о конфликтной ситуации в одной из крупных областных партийных организаций. Речь шла о Сталинградской области, куда для разбора поступившей в ЦК жалобы о несправедливости привлечения к суду как «врагов народа» группы партийных и хозяйственных работников был послан инструктор Центрального Комитета П.К. Пономаренко.
Сразу с железнодорожного вокзала он направился в обком партии, к его первому секретарю А.С. Чуянову, который, несмотря на позднее время, работал у себя в кабинете. Предложил немедленно заняться разбором поступившего в ЦК письма. Чуянов подтвердил, что в тюрьме под следствием находится свыше 30 партийных, советских и хозяйственных работников, обвиненных во вредительской деятельности. Тут же вызвали начальника областного управления НКВД, попросив его доставить в обком личные дела подследственных. Папками с ними вскоре завалили кабинет секретаря.
Пономаренко, несмотря на возражение чекиста, тут же вместе с Чуяновым приступил к проверке первого дела. «Один день в тюрьме — это пять лет жизни, — сказал он. — Будем работать сутками напролет, но поручение Центрального Комитета выполним как можно быстрее». Чуянов, понимавший необоснованность многих арестов, согласился с ним, а начальник областного управления НКВД, сославшись на поздний час, уехал домой.
До утра Пономаренко с Чуяновым тщательно изучили несколько дел. Все они были основаны на малоубедительных, а то и просто надуманных обвинениях. Когда пригласили тех, кто сигнализировал о «вредительской деятельности» арестованных, стало ясно, что все обвинения липовые.
В течение трех суток с небольшими перерывами на сон и еду Пономаренко с Чуяновым занимались проверкой возбужденных дел. Серьезные основания для привлечения к суду за «вредительскую деятельность» нашли только в четырех. Остальных людей, несмотря на яростные возражения начальника областного управления НКВД, приехав в тюрьму, выпустили, извинившись перед невинно пострадавшими людьми. При этом Пономаренко ссылался на директивы ЦК, что помогло снять все преграды. Но уже вечером в Сталинградский обком позвонил из Москвы Маленков и в повышенном тоне потребовал от Пономаренко прекратить самовольные действия. Ему уже звонили из областного управления НКВД, а затем и сам всесильный глава НКВД Ежов с жалобой на «ставшего на сторону врагов народа» инструктора ЦК. «Никто не позволит вам либеральничать, — выговаривал в телефонную трубку Маленков. — Вы превысили свои полномочия и понесете за это самую строгую ответственность». «Я к этому готов, — ответил Пономаренко. — Но прошу заметить, что наши с Чуяновым действия поддержали все члены бюро обкома. Все они подписались под письмом, которое направлено в ЦК».
Вот об этом конфликте Маленков и рассказал Сталину, зная, что ему все равно доложат о письме руководителей областной партийной организации.
— Как фамилия того инструктора? — спросил Сталин.
— Пономаренко, он работает в аппарате недавно. Рекомендовал лично товарищ Андреев. Претензий по работе нет. Характеризуется положительно. Вот только с партийной дисциплиной у него явный непорядок… Может заупрямиться и стоять намертво на своем.
— Это
— Да, именно он, товарищ Сталин.
— Ну, а почему вы обращаетесь прямо ко мне, что вы сами-то сделали, чтобы решить этот вопрос?
— Я предупредил инструктора о самой строгой ответственности, которую он понесет за свои самоуправные действия по возвращению в Москву, просил его изменить свою позицию. Но он моему указанию не подчинился. Заявил, что послан в Сталинград не Маленковым, а Центральным Комитетом партии, и что принял решение, руководствуясь своим партийным долгом и совестью коммуниста. Изменить свое решение его не заставит никто, даже сам товарищ Сталин.
Маленков как опытный аппаратчик понимал, что молодой партийный работник будет отстаивать свою позицию и наверняка обратится к своему протеже Андрееву, а к нему Сталин относился с большим уважением. Да и сам вождь с его феноменальной памятью наверняка вспомнит фамилию того инструктора, из-за которого на совещании в ЦК по изданию научной и учебной литературы Маленков получил изрядную взбучку.
— Инструктор прав, — после небольшого молчания сказал Сталин. — Генеральный секретарь не может изменить постановления Центрального Комитета, так же как и заставить рядового коммуниста действовать против его совести. А что касается НКВД, так его действия как раз и проверялись.
Позже, когда окончательно выяснилось, что обвинения против сталинградских работников были действительно сфабрикованы, и что имела место явная попытка расправиться с настоящими коммунистами, честно служившими советской власти, Сталин в довольно резких тонах отчитал Ежова и предупредил его, что за продолжение таких беззаконий он понесет самую суровую ответственность. К этому времени стало ясно, что НКВД явно перебарщивает по части массовых арестов «врагов народа» [92] .
92
Там же. С. 14–17.
Это был критический период в истории непримиримой борьбы Сталина с высшей партноменклатурой по искоренению системы коллегиального руководства страной. Начавшаяся по инициативе Сталина «чистка» рядов высшей партноменклатуры переросла в почти неконтролируемую со стороны руководства страны фазу массовых репрессий, когда Сталину пришлось отступить от задуманного плана и остановить кровавый разгул озверевших партийных руководителей регионов и подчиненных им руководителей местных органов НКВД. В январе 1938 года было принято специальное Постановление ЦК ВКП(б) по этому вопросу, где резко осуждались необоснованные репрессии и намечались меры по исправлению допущенных злоупотреблений.
Вскоре после этого Пономаренко, направленного в Белоруссию возглавить республиканскую партийную организацию, вызвали к Сталину. Тот без обиняков сказал ему, что Пономаренко направляют для наведения порядка в республике и, прежде всего, для прекращения репрессий. В руководство республики, да и в местные органы власти пролезло немало людей, умышленно вредивших партии, срывавших строительство новой жизни. Миндальничать с этими явными и замаскированными врагами народа было нельзя. Но наряду с ними пострадало немало честных и преданных советской власти людей. Республиканские органы НКВД явно перестарались и, несмотря на принятые партией решения, продолжают необоснованные аресты.