Сталин в жизни
Шрифт:
Яковлев А. С. 397
Его страшно угнетало одиночество. Он нуждался в том, чтобы около него постоянно находились люди. Когда Сталин просыпался утром, он немедленно вызывал нас. Он либо приглашал нас на просмотр кинофильмов, либо начинал разговор, который можно было закончить в две минуты, но который он растягивал в связи с тем, чтобы мы подольше оставались с ним. Для нас это было пустым времяпрепровождением. Правда, иногда мы решали государственные и партийные проблемы, но тратили на них лишь незначительную часть времени.
Главное
Хрущев Н. Т. 2. С. 95
«Одинокий, жалко его было, старый стал», — сказал мне бывший его охранник.
Радзинский Э. С. 592
Под Новый год особенно все шло, как заведенная машина. Если же он нас вообще не вызывает день-два, то мы считали, что со Сталиным что-то случилось. Видимо, он заболел. Он страдал от одиночества, тяготился оставаться без людей…
Хрущев Н. Т. 2. С. 26
В последние годы своей жизни он был невероятно холоден, закрыт ото всех и также от меня, погружен в какое-то мрачное молчание. Только с моими детьми всего лишь за три месяца до смерти он вдруг раскрылся и повеселел. Дети вели себя тогда, как всякие нормальные внуки, а он вдруг сделался обыкновенным дедушкой, угощавшим их всяческими яствами. Крестьянский сын, он жил только политикой всю жизнь, но его душе тоже нужны были какие-то отдушины. Мать занимала в его душе постоянное место и была надежной опорой и ему — никогда его не покидавшей. Жены и дети — были скорее разочарованием. Внуки могли бы быть утешением, но он не удосужился повидать их всех при жизни.
Аллилуева С. С. 210–211
В это время Сталин уже был на большом ущербе.
А как на отдых ездили!.. Помню, я несколько раз был принесен в жертву. Берия подбадривал: «Ну, слушай, кому-то надо страдать».
Страдания заключались в том, чтобы ехать отдыхать в то же время, когда Сталин на Кавказе отдыхает. Это считалось наказанием для нас, потому что это уже не отдых. Все время надо было быть со Сталиным, проводить с ним бесконечные обеды и ужины. Сталин ко мне хорошо относился и, когда ехал в отпуск, часто меня приглашал: «Поедемте, вам тоже отпуск дать?»
«Хорошо, поехали. Я очень доволен. Я рад», — говорил я, но предпочитал бы не ехать. Сказать это ему было совершенно невозможно, я ехал и страдал с ним.
Я помню отдых в Боржоми. По-моему, он единственный раз отдыхал в Боржоми. Он позвонил туда: я отдыхал в Сочи, а Микоян — где-то в Сухуми. Одним словом, всех, кто отдыхал на Кавказе, плюс Берия, который в это время работал, он вызвал к себе, и мы собрались в Боржоми. Дом был большой, но плохо оборудованный. Там до этого был музей. Поэтому спален не было, и мы жили очень скученно. Я, по-моему, тогда жил в одной комнате с Микояном, но очень мы чувствовали себя плохо: во всем зависели от Сталина. У нас были разные режимы дня: мы уже находимся, нагуляемся, и тогда начинается день.
Хрущев Н. Т. 2. С. 83
Об
Однажды Сталин меня внезапно, в конце какого то ужина, спросил, почему в югославской партии мало евреев и почему они не играют в ней никакой роли? Я попытался объяснить:
— Евреев в Югославии вообще немного и в большинстве они принадлежали к среднему слою. — И добавил: — Единственный выдающийся коммунист-еврей это Пияде, но и он больше чувствует себя сербом, чем евреем.
Сталин начал вспоминать:
— Пияде, небольшой, в очках? Да, помню, он был у меня. А какая его функция?
— Член Центрального комитета, старый коммунист, переводчик «Капитала», — объяснил я.
— А у нас в Центральном комитете евреев нет! — прервал меня он и начал вызывающе смеяться:
— Вы антисемиты! И вы, Джилас, и вы антисемит!
Этот смех и его слова я понял, как и следовало, в обратном смысле — как выражение его антисемитизма и вызов, чтобы я высказал свое мнение о евреях, в особенности о евреях в коммунистическом движении. Я молчал и посмеивался — это мне было нетрудно, поскольку я антисемитом никогда не был, а коммунистов разделял только на хороших и плохих. Но Сталин вскоре и сам оставил эту скользкую тему, удовлетворившись циничным вызовом.
Джилас М. С. 66–68
Вообще большим недостатком, который я видел у Сталина, было неприязненное отношение к еврейской нации. Он вождь, он теоретик, и поэтому в своих трудах и в своих выступлениях он не давал и намека на это. Боже упаси, если бы кто-то сослался на его разговоры, на его высказывания, от которых явно несло антисемитизмом.
Когда ему приходилось говорить о еврее, он всегда разговаривал от имени еврея со знакомым мне утрированным произношением. Так говорили несознательные, отсталые люди, которые с презрением относились к евреям, коверкали язык, выпячивали еврейские отрицательные черты. Сталин это тоже очень любил, и у него выходило неплохо.
Хрущев Н. Т. 2. С. 232
— А о Сталине? Был ли Сталин антисемитом?
— О Сталине я вам скажу следующее. Есть высказывания Сталина по этому вопросу — о том, что антисемитизм у нас уголовно наказуем. Сталин не был антисемитом. Но жизнь так сложилась, что его противники были евреи. Зиновьев, Каменев, Троцкий... Что ему оставалось делать, если почти все его враги — евреи?
Затем, он был политически и национально очень щепетилен и осторожен по характеру.
Л. Каганович.
Цит. по: Чуев Ф. С. 172
Начальник Воениздата генерал Маринов был похож на грузина, черноволосый, кучерявый, с усиками. Во время его доклада Сталин внимательно смотрел на него и потом спросил:
— А кто вы по национальности, товарищ Маринов?
Сказать, что он грузин, вождю народов, к тому же грузину, Маринов не решился, но нашел выход:
— Я грузинский еврей, товарищ Сталин.
На что Сталин ответил: