Сталин. Большая книга о нем
Шрифт:
Егорова являлся только передачей и истолкованием этого приказа в подчиненной ему армии.
Сталин заявил, что приказ не годен и что он его не подпишет. Ввиду отказа члена ЦК подписать
приказ, Берзин не решался ставить свою подпись. Между тем оперативный приказ за подписью
одного командующего не имел действительной силы. Какие доводы выдвигал Сталин против
приказа, имевшего, насколько помню, второстепенное значение, сейчас восстановить не могу.
Во всяком случае, у Сталина была
Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»
277
изложить мне свои соображения или, если он предпочитал это, вызвать к прямому проводу
Ленина. Командующий Южным фронтом, если он был согласен со Сталиным, мог в том же
порядке предложить свои соображения главнокомандующему или мне. Возражения Сталина
были бы, разумеется, немедленно обсуждены в Политбюро. У главнокомандующего запросили
бы дополнительных объяснений. Но, как и в Царицыне, Сталин предпочел другой образ
действий. «Не подпишу», — заявил он, чтоб показать все свое значение своим сотрудникам и
подчиненным. Я ответил Берзину: приказ главнокомандующего, закрепленный комиссаром,
стал бы для вас обязательным. Подпишите немедленно, иначе будете преданы трибуналу.
Берзин немедленно дал свою подпись. Вопрос перешел в Политбюро. Ленин сказал не без
смущения: «Ничего не поделаешь, Сталин опять пойман с поличным». Решено было отозвать
Сталина с Южного фронта. Эта была вторая крупная осечка. Помню, что он приехал
смущенный, но не обнаружил обиды, наоборот, говорил, что цель его достигнута, так как он
хотел обратить внимание на неправильность отношений между главным командованием или
командованием фронта, что приказ главнокомандующего ничего опасного в себе не заключал,
но был издан без предварительного запроса мнения Южного фронта, только неправильно, и что
именно против этого он, Сталин, протестовал и чувствует себя вполне удовлетворенным.
Впечатление было таково, что он зашел дальше, чем хотел, дал себя поймать себе самому в
петлю какого-то случайного резкого замечания и не мог отступить назад. Во всяком случае, он
явно делал все, чтобы замести следы и сделать бывшее как бы не бывшим.
В вопросах стратегических я всегда предоставлял первое слово главнокомандующему.
Первой задачей нового главнокомандующего была выработка плана группировки сил на Южном
фронте. Каменев отличался оптимизмом, быстротой стратегического воображения. Но кругозор
его был еще сравнительно узок, социальные факторы Южного фронта: рабочие, украинские
крестьяне, казаки, не были ему ясны. Он подошел к Южному фронту под углом зрения
командующего Восточным
Востока, на Волге и ударить на Кубань, исходную базу Деникина. Именно из этого плана он и
исходил, когда обещал вовремя доставить дивизии, не приостанавливая наступления.
Однако мое знакомство с Южным фронтом подсказывало мне, что план в корне
ошибочен. Деникин успел передвинуть свою базу с Кубани на Украину. Наступать на казачество
значило насильственно толкать его в сторону Деникина. Главный удар надо было нанести,
наоборот, по линии водораздела между Деникиным и казачеством, в полосе, где население
целиком против казаков, против Деникина и за нас. Но моя борьба против плана казалась
продолжением конфликта между Военным Советом и Восточным фронтом. Смилга и Гусев при
содействии Сталина изображали дело так, будто я против плана, потому что вообще не доверяю
новому главнокомандующему. У Ленина было, видимо, то же самое опасение. Но оно было
ошибочно в корне. Я не переоценивал Вацетиса, дружески встретил Каменева и стремился
всячески облегчить его работу.
Вопрос был настолько важен, борьба вокруг плана и вопросов командования приняла
столь острый характер, что 4 июля я прибег к крайнему средству: подал в отставку. Чтоб понять
группировку в этот момент на верхах партии, нужно напомнить о конфликте между Восточным
фронтом и главнокомандующим Вацетисом, косвенно — и со мной.
На Востоке командовал бывший полковник Каменев, членами Революционного Военного
Совета были Смилга и Лашевич. Дела на Востоке шли в этот период настолько хорошо, что я
туда совсем перестал ездить и даже не знал Каменева в лицо. Окрыленные успехами, Смилга,
Лашевич и Гусев носили своего командующего на руках, кажется, пили с ним брудершафт и
писали о нем в Москву восторженные отзывы.
Конфликт вокруг стратегии Восточного фронта был конфликтом между
главнокомандующим Вацетисом и командующим Восточным фронтом Каменевым. Оба они
были полковниками Генерального штаба старой царской армии. Между ними шло несомненное
соревнование, в которое втянуты были и комиссары. Коммунисты ставки поддерживали
Вацетиса, члены Реввоенсовета Восточного фронта — Смилга, Лашевич, Гусев были целиком
на стороне Каменева. Трудно сказать, кто из двух полковников был даровитее. Оба обладали
несомненными стратегическими качествами, оба имели опыт великой войны, оба отличались
Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»
278
оптимистическим складом характера, без чего командовать невозможно. Вацетис был упрямее,