Сталин. Детство и отрочество

Леонидзе Георгий

Народ теснится любопытныйОт самых от ворот тюрьмы…Кто знает, как сжигает пламяПеред приходом вечной тьмы?!И мальчик, ужасом объятый,Глядит, как бы оледенев.О, как топтал бы этих праздныхЕго неутолимый гнев!А те у места казни стали.Уже мешки трясет палач.— О, подарите юным юность! —То повеленье или плач?А грудь — как печь, где дышит известь,Огнем

сжигающим горит.И гул кругом, и дых стесненный,И разве есть отныне стыд?! И вот пиралы — под петлею.Скрипит под ними табурет.Ужели отняты навекиЗемля, и жизиь, и этот свет?!

* * *

А мальчик сдерживает слезы,Готовые упасть из глаз,И он невольно вспоминаетОт старших слышанный рассказ:— Жил некогда добряк безвестный —Друг злакам и земным плодам.Он ниву попирать не стал бы,Хотя б ковры постлали там. Добряк жалел и каждый колос,Склонивший стебель перед ним,Но, кем-то злобно оклеветан,Добряк был схвачен и судим.И привели его к помосту,И вздернули веревкой ввысь,Но меж столбами чудодейноКолосья густо поднялись.И был колосьями поддержанПростой и добрый человек,—Так незаслуженных страданийЧудак неведомый избег.Под ним колосья не сгибались,Снопом поднявшись золотым,Невидимы зевакам праздным,Жестокосердым и глухим. И жертву вынули из петли.На мир беззлобно он гляделИ зажил заново, невинный,И светлым стал его удел.

* * *

Где же вы теперь, колосья,Золотевшие в полях?Трудно стало бедным парнямОдолеть предсмертный страх.Ведь они пахали землю.Может, зерен жемчуга,Ставши стеблями на поле,Их не выдадут врагам?Где же, где же вы, колосья?Надо парням жизнь сберечь!Не видать златоголовых,А петля у самых плеч! — Боже, боже! Мать родная!Искры слез. Возросший гул.— Так его! — и кто-то шубуДеловито застегнул.— Ну и время! КапиталаНе сберечь для черных дней!Для таких и петли мало!Я бы их штыком, ей-ей!— Не простим! Запомним это,Затаивши в сердце гнев!—Молвил парень в черной блузе,Боль и ужас одолев.

* * *

Не мальца ль желанье сбылось,Чтоб герой не погибал?Смертник, в саван облаченный,Оборвался и упал.— Он,

видать, невинен, люди! —Загудел кругом народ.— Пощадить! Неправы судьи,Раз могила не берет!Но палач опять за дело,И народ теснится зло.Зреет ярость. Грудь СоселоСнова дышит тяжело…— Этак даже псов не душатИли брошенных котят!Если то царя веленье,Он не меньше виноват! И подавлен мальчик думой.Сверстников объемлет страх.И домой бегут ребятаС первым ужасом в глазах.

* * *

Едва вздремнув, проснулся мальчикИ в гневе он клянет царя.Учителей тревожит в школе,Негодованием горя.— Нас наставляет катехизис,Что вечен справедливый бог,Что вездесущ и неизменен,Непостигаем и высок.Твердим, что с дней первоначальных,Неизмерим, неповторим,Он, всеблагой и всемогущий,Дарит добро сынам своим. — Ты прав, дитя! — Тогда чего жеЛюдей лишает он щедрот?Ужель не знает, что пиралаОбида и нужда гнетет?!— Он знает все! — Тогда зачем же,Когда любимцев одарял,Забыл создатель всемогущий,Что счастья жаждет и пирал?!— Дитя! Господь великодушен,Но он испытывает нас,Нам предназначив эту землю,Следя за нами каждый час. И по заслугам в этом миреЗа гробом одаряет он…— Но ведь создатель мудр от векаИ не как смертные рожден.Зачем всезнающему богуЛюдей напрасно искушать?Раз он дает дыханье грешным,Ведь им греха не избежать!А потому… — Ты, Джугашвили,Побойся бога! Меру знай!Чего ты затеваешь споры?Вопросов праздных избегай!Учи прилежней катехизис!Не по годам ты, братец, смел!Все, сказанное в этой книге,Вписать создатель повелел… И мальчик сел, смущен, за парту;Сомнений не унять ему.И в возмущенном юном сердцеЗвучат слова: — А потому…

ДУМЫ И ПРЕДВЕСТЬЯ

Слушал малыш поученья.Что это? Голос могил?Слушал, но детской мечтоюГде-то высоко парил.Слушает, но не сдается.Думает тайно: «Не то!»Чудятся дальние страны,Где не страдает никто.