Сталин. Наваждение России
Шрифт:
15 ноября 1952 года новый министр госбезопасности Семен Денисович Игнатьев отправил Сталину написанную от руки проверенным каллиграфом секретную записку:
«Докладываю Вам, товарищ Сталин, что во исполнение Ваших указаний от 5 и 13 ноября с. г. сделано следующее:
Абакумов переведен из Лефортовской в Бутырскую тюрьму и содержится в ручных кандалах. Расположение камеры, в которой находится Абакумов, исключает возможность его связи с кем-либо из лиц, не имеющих отношения к его охране и допросам.
Абакумов охраняется людьми, не знающими его и неизвестными ему. Содержится Абакумов не под фамилией,
Подобраны и уже использованы в деле два работника, могущие выполнять специальные задания (применять физические наказания) в отношении особо важных и особо опасных преступников».
Держали бывшего министра в карцере-холодильнике, давали кусок хлеба и две кружки воды в день. Его били резиновыми палкам, предварительно раздев. И быстро превратили в полного инвалида. Бывший министр еле стоял на ногах, не мог ходить. Избивающим обещали путевки в дом отдыха, денежное пособие и внеочередное присвоение званий.
И после смерти Сталина, после XX съезда мало кто из палачей был наказан. Об этих преступлениях старались не говорить. Общество не ужаснулось тому, что творилось. Очищения не произошло. Вчерашние палачи жили между нами, уверенные в том, что они занимались нужным государственным делом…
Многие сталинские соратники чуть-чуть не дожили до ста лет. Помимо природного здоровья от всех испытаний их спасали устойчивая нервная система и полная безжалостность. Ни самоубийство брата, ни ссылка жены, ни арест сына не могли нарушить их олимпийского спокойствия, поколебать готовности служить Сталину.
Зачем геронтологи ездят на Кавказ и просят горцев поделиться секретами своего долголетия? Надо понять, как эти люди чуть-чуть не дотянули до ста — Молотов, Маленков, Ворошилов, Каганович? Работа без отдыха, ночные бдения, переменчивый нрав хозяина, низвержение с Олимпа — как они все переносили?
Вероятно, спасало полное отсутствие совести, чести, сострадания к чужим несчастьям и чувства собственного достоинства… На трибуне мавзолея лица казались такими значительными, жесты — исполненными особого смысла. При ближайшем рассмотрении эти люди тусклы и жалки.
Наверное, должны быть произнесены слова о банальности зла, о том, что компания серых и бездарных чиновников может уничтожить миллионы людей. Но эти слова только кажутся объяснением.
Все они всего лишь исполняли приказы. Но кому бы Сталин отдавал приказ, если бы не Берия? Не Молотов? Не Каганович? Не Маленков? Не Ворошилов? Не Хрущев? Не придется ли, чтобы огласить весь список, назвать еще сто с лишним миллионов фамилий?
Нет, нет, нет! Никто не желает быть в этом списке. Взгляд окрест приносит облегчение: мы — не чудовища. Или по крайней мере не такие чудовища. Нас искушали, и мы всего лишь поддались искушению. Вердикт: невиновны…
Молотов. Неутомимый напарник
В юном возрасте Вячеслав Михайлович Молотов (настоящая фамилия Скрябин) оказался в одном из социал-демократических кружков, где изучали Марксов «Капитал». Во время первой русской революции его включили в «химическую группу», которая пыталась делать взрывчатку для боевых отрядов партии. Скрябин работал среди учащейся молодежи, настраивал школьников против администрации. В марте 1909 года он был арестован, но ему сильно повезло: нравы в Казанской
Осенью его выслали на два года в Вологодскую губернию. Молотов играл в ресторане на скрипке, ему платили рубль в сутки и кормили бесплатно. Купцы вызывали музыкантов в отдельные кабинеты, заказывали романсы. В благодарность угощали музыкантов кофе с ликером. Музыкальные увлечения Молотова стали предметом насмешек со стороны товарищей по политбюро.
«Я не могу оценить, насколько хорошо он играл на скрипке, но я слышал, как он играл, — вспоминал Хрущев. — Сталин иной раз подтрунивал над ним в этой связи, иногда просто издевался. Когда Молотов был до революции в ссылке, то пьяные купцы в ресторане зазывали его. Он играл им на скрипке, а они ему платили. Молотов говорил:
— Это был заработок.
Сталин же, когда раздражался, бросал Молотову:
— Ты играл перед пьяными купцами, тебе морду горчицей мазали.
Тут я, признаюсь, был больше на стороне Сталина, потому что считал, что это унижало человека, особенно политического ссыльного. Играет на скрипке и ублажает пьяных купцов! Можно ведь было поискать материального самообеспечения и другим путем…»
В Вологде Молотов сдал экзамены за полный курс реального училища и, когда истек срок ссылки, перебрался в столицу. Поступил на экономическое отделение Политехнического института. Лекции посещал редко, но экзамены сдавал, чтобы не выгнали и не забрали в армию. Воинской службы пытался избежать всеми силами.
Большевики привлекли его к работе в газете «Правда». Здесь он впервые напечатался под псевдонимом Аким Простота. Псевдоним Конст. Молотов он поставил на брошюре «Как рабочие учатся строить свое хозяйство», которая вышла в Петрограде в 1919 году. Псевдоним стал фамилией.
После Октябрьской революции начинается стремительная карьера Молотова. Сначала он председатель совета народного хозяйства Петроградского района. В 1919-м — председатель исполкома в Нижнем Новгороде, затем секретарь губкома в Донбассе. В 1920 году его сделали секретарем ЦК компартии Украины. В 1921-м он приехал в Москву на X съезд, и его сразу избрали кандидатом в члены политбюро, членом оргбюро и одним из трех секретарей ЦК Российской коммунистической партии большевиков.
Ленину понравились исполнительность, старательность, кабинетная работоспособность Молотова. Говорят, что в узком кругу он именовал Вячеслава Михайловича «каменной задницей» и «самым твердолобым из большевиков». Такие люди не ходили у Ильича в любимчиках, но Молотова он считал полезным. Для Сталина, напротив, Молотов стал самым желанным подручным. Вячеслав Михайлович, в отличие от других, сразу же сделал ставку на Сталина. И выиграл — жизнь и карьеру.
Первое поколение советских лидеров не считало Молотова соперником. Он не отличался талантами, не ораторствовал на митингах, не умел владеть вниманием толпы, горячить ее громкой фразой. Вообще говорил плохо, заикался. Его помощник Владимир Иванович Ерофеев рассказывал мне, как однажды поинтересовался у Молотова, почему тот взял себе псевдоним, ведь Скрябин — такая хорошая фамилия. Вячеслав Михайлович ответил, что ему трудно было ее произносить, а Молотов — выговаривал легко.