Сталин. Наваждение России
Шрифт:
Ответ из Берлина не заставил себя ждать. Фюрер просил передать своему министру:
— Да, согласен.
В тот момент Гитлер был готов на все — ведь Сталин избавил его от страха перед необходимостью вести войну на два фронта.
Второй раунд переговоров начался в десять вечера. Риббентроп сообщил, что Гитлер согласен: незамерзающие латвийские порты больше нужны России. Атмосфера на переговорах сразу стала дружественной. Ближе к полуночи все договоренности закрепили в секретном дополнительном протоколе к советско-германскому договору о ненападении.
Пункт первый дополнительного
«В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Прибалтийских государств (Финляндия, Эстония, Латвия, Литва), северная граница Литвы одновременно является границей сфер интересов Германии и СССР».
Договор о ненападении с Германией от 23 августа 1939 года и секретный протокол с советской стороны подписал Молотов, поэтому печально знаменитый документ стал называться пактом Молотова — Риббентропа. Гитлеру нужен был договор, Сталину — протокол. Этот документ вводил в оборот понятие «сфера интересов», которое понималось как свобода политических и военных действий, направленных на захват территорий.
Гитлер согласился с планами Сталина и Молотова присоединить к Советскому Союзу прибалтийские республики, Финляндию, часть
Польши. Это была плата за то, что Москва позволяла Гитлеру уничтожить Польшу. Гитлер не возражал и против того, чтобы Сталин вернул себе Бессарабию, потерянную после Первой мировой войны:
«Касательно юго-востока Европы с советской стороны подчеркивается интерес СССР к Бессарабии. С германской стороны заявляется о ее полной политической незаинтересованности в этих областях».
Секретный дополнительный протокол многие десятилетия был главным секретом советской дипломатии. Все советские руководители знали, что протокол есть, но упорно отрицали его существование, понимая, какой это позорный документ. Оригиналы секретных договоренностей с нацистской Германией Молотов долго хранил в личном архиве. Уходя из министерства иностранных дел, сдал их в архив политбюро. Но до самой смерти доказывал всем, что протоколов не было.
Архивами, где хранились высшие секреты государства — от военных до политических, занимался общий отдел ЦК. В его ведении был личный архив Сталина и те взрывоопасные материалы, которые таили от мира и еще больше от собственной страны: оригиналы секретных протоколов, подписанных с немцами в 1939 году, документы о расстреле польских офицеров в Катыни и многое другое, что ограничено наисекретнейшим грифом «особой важности — особая папка» и все еще не раскрыто.
Даже члены политбюро не имели доступа к этим документам и просто не знали, что там хранится. Только двое имели неограниченный доступ ко всем документам — генеральный секретарь, который, естественно, никогда не бывал в архиве, и заведующий общим отделом, хранитель секретов партии.
Немецкий комплект документов сразу после войны опубликовали. В советской печати их назвали фальшивкой. В нашей стране многие и по сей день не верят в их реальность — настолько невероятным кажется сговор с Гитлером. На самом деле еще в 1968 году, вспоминает бывший посол в ФРГ Валентин Михайлович Фалин, когда готовился сборник документов «Советский Союз в борьбе
Андрею Андреевичу Громыко предложили опубликовать секретные приложения к договорам с Германией 1939 года.
Громыко ответил:
— Данный вопрос не в моей компетенции. Должен посоветоваться в политбюро.
Через неделю он сказал, что предложение признано «несвоевременным». Министр в своем кругу, разумеется, не стал говорить, что эти протоколы — «фальшивка»…
Тост за фюрера
После подписания прямо в кабинете Молотова сервировали ужин. Сталин, генеральный секретарь ЦК партии большевиков, провозгласил неожиданный для немецкой делегации тост за Адольфа Гитлера:
— Я знаю, как сильно немецкий народ любит своего фюрера, и потому хотел бы выпить за его здоровье.
Сталин произнес и тост в честь рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера как гаранта порядка в Германии. Изучая отчет Риббентропа о визите в Москву, нацистские лидеры были потрясены: Гиммлер уничтожил немецких коммунистов, то есть тех, кто верил в Сталина, а тот пьет за здоровье их убийцы…
Риббентроп говорил потом, что за несколько часов, проведенных в Москве, он достиг такого согласия, о котором и помыслить не мог. Вернувшись в Берлин, Риббентроп рассказал, что русские были очень милы, он чувствовал себя в Москве как среди старых партийных товарищей. Даже немецкие дипломаты были поражены скоростью, с которой образовался российско-немецкий союз.
Сталин на переговорах с Риббентропом мог получить больше. Гитлер разрешил своему министру — в случае, если Сталин потребует добавки, — включить в сферу интересов СССР всю Юго-Восточную Европу и черноморские проливы. Это как раз то, о чем мечтал Сталин. Но он не знал, что мог получить все разом.
1 сентября 1939 года Гитлер напал на Польшу. Выполняя обязательства, данные Польше, Франция и Англия объявили войну Германии. Началась Вторая мировая. Советские газеты печатали только сводки немецкого командования.
Генеральный секретарь исполкома Коминтерна Георгий Димитров 5 сентября попросил Сталина о встрече, чтобы выяснить, какой должна быть позиция коммунистических партий в этой войне.
7 сентября поздно вечером Сталин его принял. В кабинете сидели еще Молотов и Жданов.
— Война идет между двумя группами капиталистических стран за передел мира, за господство над миром! — объяснил Сталин. — Мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга.
Польшу Сталин назвал фашистской:
— Уничтожение этого государства в нынешних условиях означало бы одним буржуазным фашистским государством меньше! Что, плохо было бы, если в результате разгрома Польши мы распространим социалистическую систему на новые территории и население?
Указание Сталина было оформлено в виде директивы секретариата исполкома Коминтерна всем компартиям: «Международный пролетариат не может ни в коем случае защищать фашистскую Польшу…» Коммунистам, которые хотели ехать в Польшу, чтобы, как и в Испании, сражаться против фашистов, запретили это делать.