Сталин. По ту сторону добра и зла
Шрифт:
А вот как описывает эту трагедию в своих мемуарах Романо-Петрова. «В этот день, — повествует она, — Сталин пошел в кремлевскую квартиру Ворошилова, чтобы обсудить с ним какие-то вопросы. Вдруг в комнату ворвалась его жена, прервала разговор и обвинила обоих в организации голода. При этом она открытым текстом назвала методы Сталина террористическими. Сталин потерял самообладание, начал бросать на пол предметы и обозвал свою жену сукой и б...
Надежда выбежала из комнаты, преследуемая взбешенным супругом, следом бежал Ворошилов. Оказавшись в своей квартире, Сталин набросился на жену с кулаками, чему Ворошилов пытался помешать. Надежда, с горящими от ненависти глазами,
Согласно этой версии, на следующий день Сталин доложил Политбюро о случившемся, объяснив свое преступление тем, что не мог допустить вмешательства жены в партийные дела и тут же предложил отправить его в отставку, которая, само собой понятно, была отклонена. И только Орджоникидзе осмелился обвинить Сталина в убийстве верной коммунистки и подруги, дочери старого революционера и матери собственных детей. Однако его горячее выступление ни к чему не привело, и в газетах появилось сообщение о смерти жены Сталина от «остановки сердца», которое было подписано Плетневым, Казаковым и Левиным.
На этом мифология, если это, конечно, была мифология, не закончилась, и, чтобы окончательно скрыть следы преступления, Сталин пошел на осквернение могилы жены. Через месяц после похорон он якобы приказал извлечь из гроба тело Надежды и заменить его останками женщины того же возраста.
Тело Надежды было кремировано, а после ликвидации трех чекистов, которые оказались на квартире Сталина в момент преступления, не осталось никого из тех, кто мог бы рассказать правду о и по сей день загадочной смерти Надежды Аллилуевой.
И только Василий, по словам все того же профессора Плетнева, однажды назвал в его присутствии отца убийцей. Что же касается самих врачей, которые покрыли совершенное Сталиным преступление, то все они были щедро вознаграждены. Плетнев получил не только деньги, но и обещание построить самую лучшую лечебницу в Европе. А когда пришел и его час уйти (по указанию Сталина) из этого лучшего из миров, его именем была названа кремлевская поликлиника.
Конечно, во всех этих историях много надуманного, и вряд ли версию об убийстве Сталиным собственной жены можно принимать всерьез. Скорее можно говорить о доведении ее до самоубийства. Хотя современным людям трудно, если вообще возможно, понять, как это человек может убить себя из-за каких-то там идей. По той простой причине, что большинство из них даже не предполагают, что это такое.
Но в те времена все выглядело по-другому. И почему так и не принявшие нэпа старые партийцы могли убивать себя, а та же Надежда нет? У кого-кого, а у нее для это было куда больше оснований. Ведь она, как никто другой, видела всю изнанку политической грязной кухни. И как никто другой, успела познать Сталина, который к этому времени куда как далеко ушел от светлого образа того легендарного революционера Кобы, на которого она когда-то молилась. И этот самый борец за счастье простых людей, каким он ей в те годы представлялся, превратился в убийцу этих самых людей. Да и каким надо быть человеком, чтобы остаться совершенно равнодушным, увидев, как «обезумевшие от голода люди перед лицом неминуемой смерти поедали детей и трупы»?
Другое дело, что Надежда была далека от того, что на самом деле представляет собою управление государством, да еще таким, как Россия. И судя по всему, она так навсегда и осталась той романтически
Но в то же время она прекрасно понимала, что слишком слаба, чтобы бороться с ним и уж тем более убить его, как, судя по некоторым легендам, ей советовали противники Сталина. Потому и сделала то единственное, что могла сделать: убила себя и ушла от него непокоренной. И кто знает, может быть, именно поэтому Сталин еще больше любил и в то же время еще больше ненавидел ее. Ведь она лишний раз напомнила ему о том, что вряд ли его будут по-настоящему обожать другие, если не любила собственная жена, которая предпочла раннюю могилу той двойной жизни, которую она была вынуждена вести рядом с ним.
Были ли они хоть немного счастливы? Надо полагать, что да, были... В те далекие революционные дни, когда Сталин еще не был всесильным владыкой, а она его женой. Тогда все было проще и интереснее. Он был героем революции, который прославился своими дерзкими побегами из ссылок и борьбой с царизмом. А она — романтической натурой, видевшей в этом герое самого настоящего рыцаря без страха и упрека.
Вот только был ли он таковым на самом деле? Как уже очень скоро убедилась Надежда: нет, не был! Да и где еще, как не по отношению к женщине, проявлять это самое рыцарство? А постоянный мат и грубость как-то плохо вязались с ним.
Слушая мужа, Надежда с удивлением думала, неужели это тот самый человек, который читал ей наизусть Чехова и Толстого. И не раз она вспоминала теперь, как, узнавшая о ее связи, мать испуганно сказала: «Ты даже не представляешь, как будешь жалеть об этом! Даже не представляешь!»
Так оно, по большому счету, и оказалось. Страстный и ласковый в минуты, когда жаждал ее тела, он порою становился холодным и грубым и даже не замечал ее. Правда, поначалу она не роптала: у настоящего большевика, а Сталин все еще таковым для нее являлся, было слишком много работы. Ну а о том, что грубость и холодность мужа объясняются отнюдь не государственными делами и множеством врагов, а его характером, она и думать не хотела.
Но... уже не могла. Особенно после очередной грубости. Сойдясь с Надеждой, Сталин уже не стеснялся ее и грязно ругался по малейшему поводу. Да, она была верующей большевичкой, но верила в революцию по-своему. И ей всегда казалось, что кровь и насилие революции — это только путь к истинному освобождению человека. Так ей, во всяком случае, говорил отец и его друзья, посещавшие их дом. Но то, что она теперь видела, совсем не походило на те светлые рассказы.
Так, безвременно и загадочно уйдя из жизни, Надежда отомстила Сталину самой страшной местью. И тот, словно отвечая ей, не пошел на похороны, хотя народная молва и утверждала, что именно он шел через всю Москву за гробом жены в расстегнутой шинели. На самом же деле это мог быть любивший Надежду Авель Енукидзе либо брат его первой жены Алексей, которого издалека можно было принять за Сталина.
Что же касается самого Сталина, то он вряд ли был способен на такой шаг, поскольку уже тогда опасался покушений на свою драгоценную жизнь. Да и не только в покушении было дело. Даже мертвая Надежда была виновата перед ним, и он нисколько не сомневался, что после ее загадочной смерти по стране пойдут гулять всевозможные слухи. Он никогда не простит ей ее поступка и, возможно, именно поэтому никогда не придет на ее могилу, замечательный памятник на которой будет установлен ее родственниками.