Сталин. По ту сторону добра и зла
Шрифт:
До революции некоторые большевики вынашивали идею «свободной любовной связи». И небезызвестная Инесса Арманд была твердо уверена в том, что «если в период пролетарской революции рабочий класс может организовать рабочую силу, подчиняя каждого рабочего интересам класса в целом, то это ни в малейшей степени не касается отношений между полами, по самому существу своему исключавшему целесообразность непосредственного государственного регулирования».
Однако ее учитель, а по совместительству и любовник Ленин выступил против, заявив, что «свобода любви есть не пролетарское, а буржуазное
Главным теоретиком половых сношений при социализме явился некий А.Б. Залкинд. О сексуальной жизни в СССР он писал: «Наша точка зрения может быть лишь революционно-классовой, строго деловой. Если то или иное проявление содействует обособлению человека от класса, уменьшает остроту его научной пытливости, лишает его части производственно-творческой работоспособности, необходимой классу, понижает его боевые качества, долой его. Допустима половая жизнь лишь в том ее содержании, которое способствует росту коллективистических чувств, классовой организованности, производственно-творческой, боевой активности, остроте познания...»
Свои бессмертные идеи Залкинд увековечил в своем не менее бессмертном творении «Двенадцать половых заповедей пролетариата». И прочитав этот опус, который по своему юмору может соперничать с «Двенадцатью стульями» И. Ильфа и Е. Петрова, с огромным интересом узнаем еще и о том, что, «являясь неотъемлемой частью прочего боевого арсенала пролетариата, половая жизнь представляет собой единственную сейчас возможную точку зрения рабочего класса на половой вопрос: все социальное и биологическое имущество революционного пролетариата является сейчас его боевым арсеналом».
Из чего, в свою очередь, вытекало следующее «гениальное» положение. «Все те элементы половой жизни, — извещал пролетариев Залкинд, — которые вредят созданию здоровой революционной смены, грабят классовую энергетику, портят внутриклассовые отношения, должны быть решительно отброшены. Это тем более необходимо, что половое влечение является привычным, утонченным дипломатом, хитро пролезающим в мельчайшие щели...»
Вот так вот, не больше, но и не меньше... Если взглянуть на сексуальный «боевой арсенал» пролетариата, то можно без особого труда увидеть, насколько он схож с теми положениями, которые отстаивала в Средние века... Церковь.
Представляли же они собой следующее: не должно быть слишком раннего развития половой жизни в среде пролетариата; необходимо полное воздержание до брака, в который можно вступать только в 20—25 лет; чисто физическое половое влечение недопустимо; секс должен быть пронизан социальным содержанием; половое влечение к классово враждебному, морально противному, бесчестному объекту является таким же извращением, как и половое влечение человека к крокодилу, к орангутангу; половой акт не должен часто повторяться; не следует часто менять половой объект, поменьше полового разнообразия; любовь должна быть моногамна; при каждом половом акте надо думать о потомстве (что, по мысли автора, исключает проституцию); половой подбор должен строиться по линии классовой, революционно-пролетарской целесообразности, ну а потому основной
Помимо этих шедевров Залкинд предлагал избегать половых извращений и в интересах революционной целесообразности предоставить право классу вмешиваться в половую жизнь своих сочленов. Ну и, само собой, раз и навсегда подчинить половое начало классовому.
Весь этот бред должен был перевести «сексуализированные переживания» в творчество, и прежде всего в «революционное творчество». Конечно, об этом на собраниях не говорили, и тем не менее все эти словно списанные с устава «Меча и орала» положения являли негласное руководство при решении всех вопросов, связанных с половой жизнью советских граждан.
Вот только была ли она у них, эта самая половая жизнь! Да и какая могла быть любовь в тринадцатиметровой комнате, в которой вместе с родителями жили еще две дочери? Я уже не говорю о такой непозволительной роскоши, как горячая вода и ванна.
Непримиримую борьбу вело государство и с абортами, которые то разрешались, то (чаще всего) запрещались. Что же касается гомосексуализма, то и с ним велась самая суровая борьба, поскольку это позорное явление было приравнено к подрывным явлениям, враждебным чистоте пролетарского тела и духа.
Ну а поскольку считалось, что от «аномального» секса был всего один шаг до контрреволюционного предательства, шпионажа и измены Родины, то и сами гомосексуалисты были склонны-де к предательству интересов трудового народа и к шпионажу в пользу иностранных государств.
И это не шутка. В декабре 1933 года Ягода доложил Сталину о ликвидации целого «объединения» педерастов в Москве и Ленинграде. «Педерасты, — писал заместитель председателя ОГПУ, — занимались вербовкой и развращением совершенно здоровой молодежи, красноармейцев, краснофлотцев и отдельных вузовцев». Ничего не скажешь, хороша же была «совершенно здоровая молодежь», которую Ягода застукал в притоне педерастов! Под стать краснофлотцам и вузовцам!
Секс и эротика были запрещены в СССР до самого его краха. Может быть, именно поэтому у нас сейчас такая тяга к ним. И когда смотришь по телевидению непристойные фильмы и заваленные порнопродукцией ларьки, начинаешь понимать, что в чем-то большевики были правы.
Я очень далек от того, что принято называть пуританской моралью, и все же, думается, любовь должна оставаться великим таинством, а не обыденностью. И вряд ли у подростка, который только и видит совершенно не вписывающиеся в большинство наших фильмов половые сношения, может появиться уважение к женщине.
Как относился ко всему этому Сталин? Думаю, со свойственной ему иронией. Трудно сказать, анекдот это или нет, но когда какой-то генерал, решивший подсидеть известного военачальника, в присутствии Сталина заявил, что тот не дает прохода женщинам и имеет нескольких любовниц, Сталин пожал плечами: «Единственное, что мы можем сделать, так это позавидовать!»
Было и еще одно явление, о котором большевики предпочитали не распространяться, поскольку оно никак не вписывалось в заявление вождя о наступлении веселой жизни. И это явление называлось суицидом.