Сталинград
Шрифт:
Бричкин имел одну слабость - любил выступать на митингах. Он выходил посредине палаты, глаза наливались кровью и далеко вылезали из орбит, а лицо искажалось. Речь его была бессвязна, состояла из набора слов, вычитанных в газете.
- Смерть немецким оккупантам! – часто орал Лёшка, как иерихонская труба, пока в него не начинали бросать подушками.
- Заткнись!
Это было выдающееся зрелище, тем более что внешность оратора производила впечатление - у него был выпирающий животик, гладкие щёчки и округлый зад...
- Нужно
– Выкопать яму, посадить туда Адольфа, сделать сверху настил, по которому прошла бы вся армия, отправив на голову фюреру естественные потребности.
- Верно!
- Пусть гад медленно утопает в дерьме.
Проект всем понравился и был единодушно одобрен всей палатой и даже засмущавшейся Юлей, которая специально не ушла далеко, чтобы услышать окончание солдатского трёпа.
… У Нины Плотниковой в Москве остался девятилетний сын Кирилл. Она часто вспоминала его и каждую неделю писала своей пожилой матери, чтобы лучше следила за ним.
- Он у меня такой шустрый! – жаловалась Нина подруге.
- Я тоже хочу детей! – призналась стыдливая Юля.
- Всё у тебя будет…
После того как Радионов начал поправляться, Юля заметила что он с Ниной неравнодушны друг другу. Они часто встречались в укромных местах госпиталя и разговаривали, громко смеялись.
- Он такой шутник! – сверкая блестящими от радости глазками, делилась с подругой Нина.
- О чём вы с ним разговариваете?
- В основном о детстве, юности… Он рассказывает, как пас в колхозе коров, телят и жеребят.
- Как интересно… - съязвила Юля и мило улыбнулась.
- Главное он так целуется! – закрыла глаза Нина. – Я вся таю…
- Да ты что, – изумилась неопытная Коновалова, – а как же муж?
Плотникова нервно махнула рукой.
- Мой муж объелся груш! – пошутила она и пояснила: – Мы с ним и до войны плохо жили, а уж теперь…
Накануне выписки Радионова Нина устроила небольшую вечеринку. Она хотела плакать от скорой разлуки с любимым, но крепилась и даже шутила:
- Жаль, что так быстро тебя вылечили.
- Когда после ранения мы тащились семь суток до Туапсе, я подумал, что больше никогда не встану на ноги…
- Советская медицина творит чудеса!
- Медицина или любовь? – Возмужавший старший лейтенант обнял Плотникову.
- Скажешь тоже… - игриво отмахнулась женщина.
Радионов засмеялся явно довольный и сказал:
- Когда я только попал к вам в госпиталь, то вспомнил о своем деревенском роднике.
- Почему?
Я подумал тогда: «Промыть бы той водой мою рану - она сразу бы зажила».
- А мы и без водички тебя на ноги поставили!
Хмель развязал понемногу языки и растопил некоторую первоначальную сдержанность. Плотникова, чему-то про себя усмехаясь, довольно откровенно посматривала на Родионова, что было с её стороны безусловной ошибкой: по его убеждению, наступать полагалось мужчине, а женщинам следовало только обороняться;
- Чего смотришь? – спросил он улыбающуюся женщину.
- Запомнить хочу…
- А чего меня запоминать, - засмеялся старший лейтенант, - я чай не стихотворение!
Вечеринка закончилась танцами под трофейный патефон, который притащил жизнерадостный майор, раненый в руку. Подвыпив, он начал вспоминать детство, с надрывом рассказывал как мама первый раз пекла хлеб.
- Это случилось в 34-м году. До этого хлеба у нас никогда не пекли. А мука оказалась плохо размолотой, и буханки расползались… Получались погоревшие коржи. Мама вытащила этот хлеб из печи, – а нас семь детей, – в руках его подержала, поцеловала и разломила на несколько частей, чтобы всем досталось...
- Голод тогда был страшный, – поддержал собеседника Родионов.
– Я только в четырнадцать лет в первый раз хлебушка досыта покушал...
- Хватит вам ерунду вспоминать! – остановила их подвыпившая Плотникова. – Лучше поцелуй меня...
Радионов чмокнул её в румяную щёчку.
- А ты целоваться не умеешь...
- Почему это я не умею? – обиженно спросил старлей.
- А кто же в щёчку-то целует?!
Этой ночью Юле пришлось остаться на ночь в госпитале, Нина попросила не возвращаться домой. На следующий день Радионов выехал на передовую, которая проходила уже в непосредственной близости от Туапсе. Через неделю он умер без мучений от множественных ранений осколками близко упавшей мины…
Глава 10
После начала массированного наступления немцев в городской черте Сталинграда обстановка для 62-й Армии РККА значительно усложнилась. 71-я , 76-я и 295-я пехотные дивизии Вермахта атаковали от Гумрака центр города. В это же время южнее 29-я моторизованная и 14-я танковые дивизии прорвались через пригород Ельшанка и вышли к Волге. Противник значительно оттеснил обескровленные советские части, а небольшие группы фашистских автоматчиков захватили здание Госбанка, Дом специалистов, железнодорожный вокзал и таким образом взяли под контроль центральную переправу через Волгу. Форсировать реку в дневных условиях стало невозможно.
- Теперь будем переправляться только ночью! – решил командир 13-й гвардейской дивизии полковник Родимцев.
С учётом этого обстоятельства было принято решение перебросить в Сталинград в ночь с 14 на 15 сентября передовой отряд в составе 1-го батальона 42-го гвардейского отдельного стрелкового полка с ротой автоматчиков и ротой противотанковых ружей. Отряд под командованием старшего лейтенанта Червлякова на бронекатерах успешно переправился через Волгу и сразу вступил в бой.
- Необходимо оттеснить врага к железной дороге и овладеть вокзалом, таким образом обеспечить переправу основных сил дивизии. – Поставил перед командиром полка боевую задачу Александр Ильич Родимцев.