Сталинград

Шатов Владимир

 - Будем стараться!

 - Без этого дивизия потеряет слишком много людей на переправе.

 Однако передовой отряд смог лишь частично выполнить свою задачу, поскольку встретил превосходящие во много раз силы противника. И все-таки благодаря отваге бойцов отряда переправиться под прикрытием сумели основные силы 13-й гвардейской стрелковой дивизии, за исключением артиллерии, которая осталась на левом берегу и подавляла основные огневые точки противника, обстреливавшего переправу.

 - Бог войны, - вызвал Родимцев главного

артиллериста дивизии.
– Как хочешь, но подави гадов!

 - У них вдвое больше пушек…

 - Значит стреляй в два раза точней!

 Главные силы дивизии переправлялись средствами Волжской военной флотилии и понтонных батальонов на катерах, буксирах, баржах и рыбачьих лодках под непрекращающимся пулемётным и миномётным огнём. В таких сложных условиях советские части несли большие потери.

 - Быстрее, быстрее! – торопил подчинённых взволнованный комдив.

 - Солдаты и так делают всё возможное. – Вставил начальник штаба Самчук.

 - Чтобы остановить немца нам всем нужно сделать невозможное…

 Немногочисленные подразделения переправившихся войск с трудом сдерживали натиск немцев. Враг стремился занять центральную часть города, прорваться к Волге и расчленить советские войска.

 - Необходимо вырвать у врага инициативу, - по телефону накручивал Чуйков, - уничтожить противника, прорвавшегося к реке.

 - Понимаю. – бодро ответил Родимцев.

 - Тем самым мы улучшим тактическое положение всех войск 62-й Армии…

 - Сделаем товарищ генерал!

 Рядом с устьем реки Царица полностью переправился 42-й стрелковый полк. В районе Соляной пристани действовала основная переправа, через которую не только доставляли резервы с левого берега на правый, но и отправляли в тыл раненых.

 - Что там, у Червлякова? – спросил Александр Ильич своего начштаба.

 - Первый батальон 42-го гвардейского стрелкового полка удерживает вокзал, а остальные силы вместе с 133-й танковой бригадой вышли на площадь 9 Января и Республиканскую улицу.

 - Ах, какие молодцы!

 Положение двух полков переправившихся за передовым отрядом становилось с каждым часом всё более трудным. Гвардейцы вышли на рубеж проходящей по городу железной дороги, но закрепиться там до того, как противник возобновил наступление, времени не имели.

 ***

 Пока Григорий догонял ушедшую вперёд роту сына, начался робкий рассвет.

 - Часов пять утра, – определил он на глаз.

 Едва брезжила заря, но фронт в эту ночь даже не засыпал. Били пушки, далёкий горизонт горел пожарами и разрывами, повсюду клубился дым. Огненные зигзаги чертили реактивные снаряды «катюш». Громко икала немецкая «корова». Кругом шум, грохот, скрежет, вой, бабаханье и уханье…

 - Адский концерт.

 В этой картине было столько обобщающего смысла, столько апокалиптического ужаса, что люди остро ощущали непрочность бытия, безжалостную поступь истории.

Большинство почувствовали себя жалкими мотыльками, которым суждено сгореть без следа в адском огне войны.

 - Как сказать Михаилу, што я его отец? – гадал Григорий, когда увидел, как красноармейцы впереди рассыпались цепью и попадали на железнодорожную насыпь.

Он тоже укрылся в ближайшей воронке. Справа от него примостился молодой, сухонький на вид узбек. Он чрезвычайно внимательно рассматривал своё оружие и что-то бормотал по-своему. Григорий вытянул шею и понял, что у соседа рассадило пулей приклад винтовки. Виднелась сквозная дыра не больше пятачка.

 - Вай, плохо!

 - Чего говоришь? – поинтересовался Шелехов.

 - Жаль, не в ногу, к жене бы поехал! – с обидой сказал узбек на плохом русском.

 Слева от себя Григорий увидел мрачного сержанта, крупного мужчину лет тридцати пяти.

 - Кого-то он мне напоминает…

 В этот момент полезли немцы. Следующие полчаса Григорий ни о чём не думал. Он стрелял, менял местоположение и бросал гранаты. Почти всё время краешком зрения он видел матёрого сержанта. Неторопливые, выверенные действия выдавали в нём ветерана.

 - Красиво работает! – восхитился Григорий, как раньше восхищался работой передового забойщика или умелого вальщика леса.

 На дне очередной воронки валялась защитная каска. Григорий пнул её ногой, она мешала прицельному огню.

 - Тяжёлая!

 В ней оказалась голова того узбека, который сожалел о неполученной ране. Навстречу ползли раненые, окровавленные и грязные, с изжелта-серыми лицами, запекшимися губами и лихорадочно блестящими глазами.

 - Пропусти земляк!

 - Давай быстрее!

 Кряхтение, стоны и матерная брань слышались отовсюду. Атака гитлеровцев захлебнулась, но красноармейцам тоже досталось...

 - Огоньку не бросишь? – услышал Григорий голос мастеровитого сержанта.

 - Свой надо иметь!

 - Да трофейная зажигалка выпала пока я прыгал по завалам.

 - Тогда держи!

 Григорий высунулся из воронки, чтобы бросить самодельное кресало, а сержант в этот момент повернул к нему голову.

 - Ты чего не ловишь? – возмутился Шелехов, когда тот не поймал брошенный ему предмет.

 - Григорий Пантелеевич? – ошарашенно спросил его сержант.

 - Ну?

 - Не признал меня?

 - Нашёл время загадки загадывать…

 - Это я Пашка Лисинчук!.. Мы же с тобой работали на шахте в Сталино!

 - Вот так встреча.

 «Фрицы» снова поднялись в атаку, и только отбив её давние знакомые смогли упасть рядом в какой-то окоп и поговорить. Траншея оказалась немецкой, узкой и глубокой. Чтобы разойтись с ранеными приходилось протаскивать встречные носилки между ногами стоящих впереди.

 - Поговорить не дадут! – возмутился Павел и дал короткую очередь из трофейного автомата. – То немцы, то эти…