Сталинград
Шрифт:
Солдаты, находившиеся в те дни в госпиталях, горько сожалели о том, что не могут принять участия в наступлении. «Идут упорные бои, а я лежу здесь как бревно», – записал в своем дневнике один красноармеец.
Многочисленные заявления советской стороны о зверствах фашистов почти невозможно проверить. Что-то, несомненно, преувеличивалось, и не только в пропагандистских целях. Но ряд фактов, скорее всего, соответствует действительности. Наступающие советские войска повсеместно встречали женщин, детей и стариков, изгнанных немцами из собственных домов. Они везли свои жалкие пожитки на санках. Многих обобрали, лишив зимней одежды. Василий Гроссман в своих воспоминаниях описывает множество подобных случаев. Обыскивая пленных немцев, красноармейцы приходили в бешенство. Солдаты вермахта
Нередко красноармейцы собственноручно расправлялись со взятыми в плен немцами. Между тем в освобожденных деревнях уже действовали отряды НКВД. Четыреста пятьдесят человек были сразу же арестованы за сотрудничество с оккупантами.
Василий Гроссман видел, как гнали по дорогам пленных немцев – жалкое зрелище. Многие из них были без шинелей и кутались в рваные одеяла, перехваченные кусками проволоки или веревками вместо ремней. «В этой огромной пустой степи они были видны издалека. Солдаты проходили мимо нас колоннами по двести–триста человек или небольшими группами, человек по двадцать пять-тридцать. Одна колонна, длиной в несколько километров, медленно в ряд тащилась вперед, повторяя все изгибы дороги. Некоторые немцы, знающие русский язык, выкрикивали: „Не хотим войны!“, „Мы хотим домой!“, „К черту Гитлера!“ Конвоиры с сарказмом говорили: „Теперь, когда по ним проехались наши танки, они поняли, что не хотят войны, а раньше им это и в голову не приходило“. Пленных переправляли на восточный берег Волги на баржах. Они угрюмо стояли на забитых до отказа палубах, пристукивая сапогами и дуя на руки, чтобы согреться. Матросы наблюдали за пленными с мрачным удовлетворением. „Пусть поближе полюбуются на Волгу“, – усмехаясь, приговаривали они.
На железнодорожной станции Абганерово советские пехотинцы обнаружили множество автомобилей, которые, судя по маркам, были захвачены немцами в разных странах Европы. Французские, бельгийские, польские машины были «украшены» черными орлами и свастикой Третьего рейха. Для русских солдат захват богатых трофеев стал настоящим праздником. Вдвойне приятно было отобрать у хищника добычу, захваченную неправедным путем. Однако добытые трофеи обострили проблему пьянства. Командир одной роты, его заместитель и восемнадцать бойцов получили сильнейшее отравление, выпив германского антифриза. Трое умерло, остальных отправили в полевой госпиталь. Солдаты объедались трофейной тушенкой, что с непривычки вызывало у них расстройство желудка.
62-я армия русских, находившаяся в Сталинграде, по-прежнему оставалась в трудном положении. Будучи частью кольца окружения, в котором оказалась 6-я армия немцев, армия Чуйкова была отрезана от восточного берега Волги и отчаянно нуждалась в боеприпасах и продуктах питания.
Огромное количество раненых дожидалось эвакуации. Но как только какое-либо судно пыталось пересечь Волгу, немецкая артиллерия тут же открывала огонь. И все же обстановка изменилась. Атакующие немцы теперь превратились в осажденных. Советским бойцам тоже приходилось несладко. Табака у солдат не было, и поставок его в ближайшее время не предвиделось. Чтобы хоть как-то заглушить тягу к курению, красноармейцы пели. Немцы, сидя в своих укрытиях, слышали русские песни, но оскорблений больше не выкрикивали. Они понимали, что в битве наступил переломный момент.
16. Одержимость Гитлера
Неблагодарная задача сообщить фюреру о большом прорыве русских 19 ноября выпала на долю начальника штаба армии генерала Цейтцлера, оставшегося в Восточной Пруссии. Гитлер находился в своем поместье Бергхоф, близ Берхтесгадена, где в августе 1939 года получил известие о согласии. Сталина на заключение германо-советского пакта о ненападении. Тогда он торжествующе ударил
В военном дневнике верховного командования вермахта есть явно лицемерное упоминание о тревожном известии, о наступлении русских, которое Гитлер давно предвидел и ждал. После того как неумелое вмешательство Гитлера в оперативное руководство боевыми действиями привело румынскую армию к поражению, фюреру понадобился козел отпущения. По его приказу был арестован генерал Хейм. На второй день наступления Красной Армии Гитлер приказал фельдмаршалу фон Манштейну сформировать новую группу армий «Дон». В германской армии Манштейн имел репутацию непревзойденного стратега. К тому же он успешно сотрудничал с румынскими войсками еще в Крыму.
Пока Гитлер находился в своем поместье, верховное командование вермахта бездействовало. 21 ноября, в тот самый день, когда Паулюс и Шмидт под угрозой прорыва советских танков покинули свой штаб в Голубинском, адъютант фюрера Шмундт был всецело занят «изменениями в униформе германских офицеров и высших должностных лиц».
Приказ Гитлера, предписывавший 6-й армии твердо удерживать свои позиции, несмотря на угрозу «временного окружения», догнал Паулюса только в Нижне-Чирской. Кроме того, Паулюсу предписывалось взять под свою команду все войска генерала Гота, находившиеся к югу от Сталинграда, остатки 6-го румынского армейского корпуса. Паулюс еще не успел прояснить для себя общую обстановку на фронте и крайне неохотно подчинился этому внезапному приказу. По его мнению, было бы лучше отступить от Волги и воссоединиться с группой армий «Б».
Паулюс был сильно расстроен и обозлен на Гитлера из-за несправедливого обвинения в попытке бросить свои войска. В таком состоянии он и пребывал утром 22 ноября, когда в штаб 6-й армии прибыл генерал Гот. В это время начальник штаба Паулюса генерал Шмидт разговаривал по телефону с командующим 8-м воздушным корпусом генералом Мартином Фибигом. Речь шла о немедленной доставке горючего и боеприпасов, необходимых для прорыва 6-й армии из окружения. Фибиг упрямо повторял то, что уже говорил накануне: «Мы не можем по воздуху снабжать целую армию. У Люфтваффе нет для этого средств».
Большую часть утра три генерала провели за обсуждением положения 6-й армии. Говорил главным образом Шмидт. Именно он беседовал вчера с генералом фон Зоденштерном из штаба группы армий «Б», который посвятил его в детали наступления русских на юго-восточном направлении. Зоденштерн заявил прямо: «У нас нет сил их остановить. Спасайтесь сами».
Во время совещания в кабинет вошел командир 9-й противовоздушной дивизии Люфтваффе генерал-майор Вольфганг Пикерт, однокашник Шмидта еще по штабному училищу. Шмидт приветствовал его излюбленной фразой их бывшего наставника: «Обоснованное решение, пожалуйста!» Пикерт не колеблясь ответил, что не прочь вывести свою дивизию из окружения. Шмидт на это заявил: «Мы все хотим вырваться из кольца, но прежде нам необходимо создать сильную оборонительную линию на юге, где наступают русские». Потом он сказал, что они не могут бросить дивизии на западном берегу Дона и что в ближайшие пять-шесть дней о попытках вырваться из окружения нечего и думать. Для успеха операции необходимы горючее и боеприпасы, а в 6-й армии не было ни того ни другого. Генерал Хубе уже жаловался в штаб, что его танки вот-вот остановятся.
Пикерт был согласен с фон Зоденштерном и тоже считал, что невозможно обеспечить армию всем необходимым только воздушным путем. К тому же ему претила сама мысль о возможности потерять целую зенитную батарею со всем вооружением и техникой. «Попытаемся прорвать кольцо собственными силами», – предложил Пикерт. Шмидт не возражал, но заметил, что они пока очень плохо представляют себе общее положение на фронте и еще меньше знают о резервах, находящихся в распоряжении верховного командования. Он горько посетовал на недостаток горючего и лошадей, а также на то, что большую часть тяжелых орудий и транспортных средств придется бросить. «Наполеоновский конец», – добавил он сокрушенно.