Сталинград
Шрифт:
К пяти часам вечера, когда 4-й танковый корпус Кравченко прошел уже более двадцати километров, генерал Штрекер получил приказ силами своего 11-го танкового корпуса обеспечить новую линию обороны для защиты тылов 6-й армии. Немецкие генералы, включая Рихтгофена, все еще не понимали истинных целей Красной Армии. Рихтгофен писал домой: «Будем надеяться, что русские не достигнут железной дороги – главной артерии нашего снабжения». Немцам и в голову не приходило, что русские стремятся полностью окружить 6-ю армию.
В 18.00 штаб генерала фон Зейдлица получил распоряжение: частям 24-й танковой дивизии покинуть Сталинград
16-я танковая дивизия немцев, в которой служило много русских перебежчиков, также получила приказ двигаться на запад к Дону. Как и 24-я танковая дивизия, она должна была по пути заправиться горючим, потому что в Сталинграде его катастрофически не хватало. Но прежде всего дивизии надо было выйти из боя, который она вела в районе Рынка. И хотя большая часть дивизии следующим вечером двинулась на запад, танки ее 2-го полка продолжали сражаться в городе до трех часов утра 21 ноября, К тому времени с начала наступления русских прошло уже 46 часов.
Поскольку советское наступление развивалось в тылу 6-й армии, Паулюс по-прежнему ничего не предпринимал. Он считал, что раз сражения происходят вне зоны его ответственности, то лучше подождать приказаний сверху.
Штаб группы армий «Б» тоже ожидал указаний фюрера. Стремление Гитлера к мелочной опеке привело к фатальной пассивности генералитета именно в тот момент, когда требовалась быстрота в принятии решений. Никто не задумался над намерениями противника. Перебросив танковые силы 6-й армии через Дон для защиты тыла и левого фланга, немецкое командование совершило роковую ошибку. Южный фланг 6-й армии остался совершенно без прикрытия.
Утром 19 ноября солдаты 4-й танковой армии немцев явственно слышали грохот артиллерийской канонады, хотя и находились более чем в шестидесяти километрах от места боев. Бойцы поняли, что началось большое наступление, но никто точно не знал, что происходит. Командир одного из батальонов 297-й пехотной дивизии Бруно Гебель страдал от полной неизвестности. На этом участке фронта было спокойно целый день.
Земля промерзла, и степь выглядела уныло. Сильный ветер сметал и уносил мелкий сухой снег, больше похожий на белую пыль. Солдаты из 37-й пехотной дивизии слышали, как на Волге сталкиваются и ломаются льдины, плывущие по реке. Ночью штаб дивизии получил сообщение о том, что все атаки 6-й армии в Сталинграде прекращены.
Следующее утро опять выдалось морозным и туманным. Командующий Сталинградским фронтом генерал Еременко, несмотря на настойчивые звонки из Москвы, решил отложить начало артподготовки. Лишь в десять часов артиллерия
Солдаты немецких частей, соседствующих с 20-й румынской пехотной дивизией, видели, как массы советских танков волнами накатывают на позиции румын. Точного количества войск немцы, конечно, не знали. Гебель вышел на связь с командиром одного румынского полка, полковником Гроссом. Тот когда-то служил в австро-венгерской армии и хорошо говорил по-немецки. Он сообщил, что в его полку всего одна 37-миллиметровая противотанковая пушка на конной тяге. И все же румынские солдаты, в основном бывшие крестьяне, храбро сражались, отлично понимая, что рассчитывать могут только на себя. Румынские офицеры и младшие командиры никогда не шли впереди. Большую часть времени они проводили в тылу, в блиндажах с музыкой и алкоголем. В советских сообщениях отмечалось, что румынская оборона оказалась сильнее, чем ожидалось.
Гебель видел атаку с наблюдательного пункта. «Румыны отважно защищали свои позиции, но у них не хватило сил долго сдерживать напор русских», – записал он позднее в своем дневнике. Советские танки быстро продвигались вперед, снег из-под гусениц летел во все стороны. Каждая машина несла на броне ударную группу из восьми бойцов, одетых в белые маскхалаты.
Волгу сковало льдом, из-за этого снабжение частей, атакующих южнее Сталинграда, было затруднено. Дивизии стали ощущать нехватку продуктов питания уже на второй день наступления. Три дня спустя в 157-й стрелковой дивизии русских не осталось ни хлеба, ни мяса. Чтобы выйти из положения, все грузовики, даже находившиеся в распоряжении медицинской службы, были направлены на доставку продовольствия передовым частям.
На обратном пути машины забирали раненых, которых наступающие подразделения просто оставляли позади себя в снегу.
Энтузиазм атакующих превосходил все ожидания.
Бойцы понимали, что своими руками вершат историю. Связист из 157-й стрелковой дивизии добровольно пошел впереди танков, указывая проход в минном поле. «Пришел долгожданный час, когда мы прольем потоки вражеской крови. Наконец-то мы отомстим за наших жен, детей, матерей», – говорилось в обращении политуправления Сталинградского фронта к войскам. Для сражавшихся под Сталинградом эти дни стали более памятными, чем капитуляция немецких войск и падение Берлина.
Советские бойцы получили возможность отомстить за поруганную Родину. Правда, основную тяжесть боев с советской армией несли пока лишь румынские дивизии. Офицеры из штаба Гота говорили, что у румын при виде русских начиналась «окопная болезнь». Согласно советским сообщениям, многие румынские солдаты просто бросали оружие, поднимали руки вверх и кричали: «Антонеску капут!» Пленных румын строили в колонны, но прежде чем отправить их в лагеря, многих расстреливали. Таким образом русские бойцы сводили с противником свои счеты. Дело в том, что в расположении румынских частей было обнаружено несколько трупов советских офицеров. Очевидно, это и вызвало суровую расправу.