Сталинградский апокалипсис. Танковая бригада в аду

Фиалковский Леонид Иосифович

— Ах, коллега, люблю военную жизнь, — воскликнул в сердцах Гасан-Заде, — чужие уступили, свои выгнали. Прав тот, у кого больше прав.

Пошли искать другое место для медсанвзвода.

Воскресенье, 24 января 1943 г. Начало уличных боев.

Медсанвзвод разместился на западной окраине Верхней Ельшанки. С разрешения Гасан-Заде я ушел к своим ремонтникам. Многие нуждались в медицинской помощи, чем я и занялся. Был рад встрече. Они выполняли много работы в очень сложных условиях. Замерзшие, полуголодные. На довольствие в какое-нибудь подразделение их так и не поставили. Да и сложно это оказалось, так как часто меняли свое место, менялось их количество.

Так и обходились сухим пайком, иногда удавалось сварить что-нибудь и покушать горячее.

К началу уличных боев в Сталинграде бригада дополучила танки с экипажами. Наши боевые подразделения уже ведут уличные бои на юго-западной окраине Сталинграда. Очень тяжелые бои идут в районе дома НКВД, которым должна овладеть наша бригада. Пошел поток раненых. Войскам приходится разбирать завалы, заграждения. Улицы, дома, проходы между ними были заминированы. Вражеские танки или орудия стреляли в упор из дворов, подъездов домов, где еще устанавливали пушки, минометы. Снайперы вели прицельный огонь и выводили из строя наших людей.

Боевая обстановка показала, что для уличных боев танки нельзя использовать. Они являлись удобной целью для поражения, и враг в значительном количестве выводил их из строя — подбивал и сжигал.

Все чаще стали встречаться группы пленных, сопровождаемых нашими конвойными.

В медсанвзвод уже не пошел. Остался ночевать в летучке Саркисяна, набитой до отказа. Хоть в тепле посижу, а может быть, удастся и вздремнуть.

Понедельник, 25 января 1943 г. Груды земли, металла и трупы.

Прибыла наша рота и склады бригады в Верхнюю Ельшанку. После обеда прибыл командир роты, созвал всех командиров. Приказал приготовиться к маршу. Боевые подразделения бригады вели упорные уличные бои на юго-западной окраине Сталинграда. Заняли семь улиц, овладели домом НКВД, вышли к железнодорожному мосту на реке Царица. Располагаться будем на окраине Сталинграда. Там и развернем мастерские. Много подбитых танков, и по прибытии сразу приступим к их ремонту.

По виду дороги, по которой следовали, и окружающей местности можно только представить, что тут происходило. Изрытая снарядами и бомбами земля, рубежи за рубежами, укрепрайоны. Вывороченные надолбы, разорванные клочья колючей проволоки, грудами исковерканная военная техника: танки, машины, пушки. И на фоне всего этого — замерзшие трупы в разных позах. Трупы, трупы, бесконечное количество трупов… Специальные похоронные команды занимались их сортировкой.

Я просидел остаток ночи в летучке Саркисяна, в которой следовал сюда. Всю ночь топилась печка.

Когда проваливался в дремоту, трупы в штабелях начинали шевелиться, выползать, многие лезли на меня, и я в ужасе просыпался. Так было несколько раз, когда начинал засыпать. Уже боялся уснуть, оставаться в летучке было нельзя, так как все клонило ко сну. Как ни жалко было расстаться с теплом — я вылез из будки на морозную улицу.

Вторник, 26 января 1943 г. Фанатики.

Враг расчленен на две группы: северную и южную. Бригада вела бои совместно с другими частями и соединениями 64-й армии против южной группы. Враг продолжал упорно сопротивляться, выводя из строя наши танки и другую военную технику, личный состав. И сам в подавляющем большинстве погибал в бою, но не сдавался в плен. Много раненых и больных, и продолжали сражаться…

Недалеко шли упорные бои за каждую улицу, каждый дом. Непрерывно — день и ночь. Подразделения бригады и много других частей все топтались у железнодорожного моста через реку Царица и никак не могли овладеть им. Наши потеряли на подступах к мосту пять танков. Оттянуть

их в безопасное место для ремонта нельзя из-за массированного обстрела со стороны противника. Авиация наша бомбила северный берег реки, а противник продолжал его удерживать и наносить урон нашим наступающим частям.

Среда, 27 января 1943 г. Тяжелые бои за мост.

В мастерских шел ремонт колесных машин. Ни одного танка. Прибыл воентехник Воропаев за запчастями и продуктами. Сказал мне, что много ремонтников нуждаются в медицинской помощи и он будет просить командира послать меня с ним. Я стал готовиться. Добавил в сумку перевязочный материал и часть медикаментов. В вещмешок бросил банку консервов, сухари. Выехали до обеда. Сел в кузов, прикрылся брезентом.

Если в нашем районе сохранились еще целые дома, дворы, то вскоре предстали перед нашими глазами сплошные развалины. Нередко памятником среди развалин стояла просторная русская печь. Дорога проходила местами через бывшие дворы, площади, не соблюдая направление улиц.

Бои шли очень близко. Продвигались мимо расположенных здесь воинских частей. Не только тыловые подразделения, а и боевые части. Встречались артиллерийские батареи, зенитные установки и танки других частей.

Я здорово замерз, более тщательно укутался в брезент, но чувствовал, что промерзает каждая моя косточка. Появилась у меня после случая «замерзания» повышенная чувствительность к холоду, постоянная зябкость. Машина остановилась. Воропаев вышел из кабины, сказал мне, где тут рядом размещается наш медсанвзвод, указав в сторону одного двора. Я сказал ему, что окоченел в кузове, замерз, что нужно размяться, согреться. Слез с машины и стал подпрыгивать, бегать возле нее, пока немного размялся. Опять залез в кузов, с головой закутался в брезент из тента, и поехали дальше.

Вскоре прибыли в район расположения наших ремонтников — неглубокую балку, через которую был переброшен сохранившийся пешеходный мостик. Левее мостика, у более крутого берега стояли два подбитых танка и несколько колесных машин. Место удобное, попадание артснаряда исключалось, но от мин не гарантировало. Восстановлением этой техники и занималась наша группа. Замерзшие, иней на шапках, воротниках, сугробы, метет поземка. Периодически согревались в стоявшей за бугром летучке. Меня напоили чаем, и сразу же приступил к оказанию медицинской помощи в одной из летучек. Приходили ко мне все с тем же: гноящиеся ссадины на пальцах и ладонях, фурункулы, обморожения участков кожи лица, пальцев конечностей. Ссадины заживали плохо и очень долго гноились.

Наши части, в том числе и бригада, топтались у железнодорожного моста. Северный берег был высоким, крутым, южный — пологим. Все просматривалось сверху, каждый участок на южном берегу был пристрелян, и атаки наших войск успеха не имели уже несколько дней. Немало полегло здесь наших солдат. Утром под прикрытием нескольких танков на штурм моста шла пехота. Шквальный огонь остановил продвижение. Из четырех подбитых танков удалось эвакуировать один. Сделал это Саша Цветков на своем тягаче.

Я остался на ночлег в летучке. С наступлением темноты работы прекратились. Костры не жгли. Обещали привезти в термосах ужин, но не получилось. Остались без горячего. Некоторые грызли сухари и запивали водой из фляг, у кого были. Я уселся на нижнее сиденье в углу, свернулся в клубок и пытался заснуть. Сон долго не шел. Вокруг раздавался храп и сопение тесно прижавшихся друг к другу людей. Сидели на боковых скамейках и на полу. Лежали на верстаке, на средних и верхних полках. Тепло было и душно от одного дыхания и испарений. Еще топилась печь. Зато не мерзли.