Сталинский диптих
Шрифт:
— Да, но только не пускают! Говорят, со своим нельзя! — нахально ябедничаю я.
— Кто?! — Власов даже головой потряс, словно не веря услышанному. Мысль о том, что кто-то осмелился запрещать что-то члену Политбюро, была для него просто абсурдной.
— Извольте проходить! Ошибочка вышла! Вас ждут, — на этот раз швейцар услужливо посторонился и открыл дверь.
Табличка «Мест нет», гордо висящая на двери, явно не для нас. Причём это была не простая бумажка, наспех приклеенная к стеклу, а настоящее произведение искусства: тяжёлая пластина из жёлтого металла, возможно, даже позолоченная. Текст
Узбек-официант (или кто он там?) в модной кепке и костюме, явно не дешевле, чем мой, услужливо приветствует нашу компанию и предлагает к услугам гардероб. Но верхней одежды у нас нет — на улице теплынь. Меня, кстати, наш сопровождающий в упор не замечает. Хотя я самый здоровый среди всех. Очевидно, понимает, что чин у меня невысокий, а значит, внимания тратить не стоит. Леночка и та удостоилась куда большего интереса, хотя ведёт себя скромно, как и положено восточной женщине: не поднимая глаз, семенит рядом, почти невесомо держась за мой локоть.
«Жениться надо на таких!» — мелькает у меня в голове. — «Да уж… Восток — дело тонкое!»
Сопровождающий ловко лавирует между столами, явно зная своё дело. Наша компания хоть и выделяется на фоне сидящих в зале гостей, но чужеродной не выглядит. Три узбека, метиска-Леночка, ну и мы с Власовым… И сюрприз — Демьяненко! Нас догоняет товарищ полковник, приветствуя меня на ходу.
— Толя, ты куда вчера пропал? Искал тебя, но сказали, что ты уже в гостиницу уехал, — дружески обратился ко мне Фёдор Петрович. — Вечером к тебе в номер зашёл, постучал… но никто не открыл! Не один, что ли, был? — хохотнул он.
— Фёдор Петрович, ну что вы такое говорите?! Я сюда работать приехал! А в номере меня просто не было — у друга ночевал. Он тоже как и я боксёр, но не чемпион, а призёр Олимпиады, — поспешил откреститься я от подозрений в блуде.
— Ну-ну… — протянул военный с лёгкой усмешкой, явно не до конца веря в мою непорочность.
Теперь официант-метрдотель посмотрел на меня уже с бОльшим уважением. Да и две дамочки, лет тридцати, с неприличным количеством золота на шее, в ушах, на пальцах, а возможно, и ещё где-то, около столика которых мы остановились, бросили в мою сторону пару заинтересованных взглядов.
Наконец, нас привели к отдельно расположенному кабинету. Неожиданно из соседней двери, ведущей, судя по всему, тоже в банкетку, выходит… Ельцин!
— Толя! Ну ты сегодня знаменит! — громогласно заорал он, едва меня увидев. Голос его, как всегда, мощный, командный, заставил меня вздрогнуть.
— Весь Съезд, от Горбачёва до этого иуды, все тебя упоминали! Давай к нам! Мы только сели! — радушно приглашает он.
Я рефлекторно остановился. «Иуда?» — пронеслось в голове. Это он про кого? Не хотелось бы, чтобы моё имя ассоциировали с каким-то предателем.
— Борис Николаевич, Толю мы тебе сегодня не отдадим, — улыбнулся Власов, подхватывая шутливый тон БН.
— Здравствуйте, товарищи! — не унимается Ельцин, и, подойдя ближе к нашей компании, раздает всем поочередно крепкие рукопожатия.
А я замечаю на лице Миркасымова, первого секретаря Узбекистана, явное уважение. Причём не к Власову, не к кому-либо ещё — именно к Ельцину. Интересно. Очень интересно…
В
Короче, бывая здесь в будущем, я всегда брал две порции их фирменного блюда. Манты в этом заведении необычные: три аккуратные плюхи размером с крупное яйцо подавались в пиале с очень крепким, почти обжигающим пряным бульоном. Вкус отменный. И вот чего к ним сейчас не хватает — так это рюмки холодной водочки. Жаль, что я не пью.
А моя спутница, не долго думая, заказала самое дорогое блюдо из представленных в меню — кебаб по-арабски. Я это блюдо тоже знал. Едал его раньше. Набор из люля-кебаба, нескольких сочных кусочков шашлыка и ещё какого-то мясного деликатеса. Всё это щедро сдабривалось маринованным луком — в меру острым, с лёгкой кислинкой, и подавалось с каким-то гарниром. То ли рисом, то ли чем-то вроде кускуса — я никогда не запоминал, мне всегда было не до гарнира. Главное тут, конечно, мясо.
«Вот что значит человек из Средней Азии. Знает толк в хорошем шашлыке!» — уважительно взглянул я на Лену, которая спокойно листала меню, не обращая внимания на цену. «Ну что ж — девушка явно не стесняется. И правильно делает — всё-таки в „Узбекистан“ приходят не ради гречки с котлетой!»
Заново знакомимся друг с другом. Ректор, воспользовавшись моментом, решает посетовать мне на несправедливость:
— А вот товарищ полковник, — вздыхает он, качая головой, — забрал у общества «Знание» два места в Верховном Совете для своих афганцев…
Демьяненко уже открыл было рот, собираясь перевести стрелки на меня, но Власов его опередил и сдал меня быстрее.
— Так это Штыба забрал три места у «Красного Креста» и два у вас, — невозмутимо сообщил он. — Я сам помогал ему оформлять бумаги в Конституционную комиссию!
— Э… А вы, значит, от общества «Знание» в Верховном Совете? — только и сказал я.
Чёрт! Не в Верховном Совете, а на съезде! Вот как надо было спросить! Ведь прошел он в Верховный Совет или нет — я наверняка не знаю. Оговорился… но, как оказалось, попал в точку.
— Да, Толя, — подтвердил ректор с плохо скрываемой гордостью. — И на Съезд, и в Верховный Совет я сегодня пробился именно от общества «Знание»! А ты что, не мог у других организаций откусить два места?
Глаза у официанта, который, как я понял, был закреплён за нашим столом, заметно округлились. Если до этого он меня просто игнорировал, то теперь таращился во все глаза, впрочем, не забывая при этом записывать пожелания трудящихся, к которым, пожалуй, можно было отнести всех за этим столом. А чего? Мы тоже работаем!