Сталинский диптих
Шрифт:
Миркасымов молча кивнул, но по лицу было видно, что разговор его напрягает.
— Да, кстати, по поводу национальных волнений. А вы слышали, что вчера в Литве тоже декларацию о государственном суверенитете приняли? — пришёл на помощь первому секретарю Ташкентского обкома партии я.
— Дурдом! — моментально отреагировал Мирхаджиевич. — Сначала Латвия, теперь Литва. Слышал! Оказывается, они оккупированы, их завоевали!
— Даже если и так… Завоевали? Эка невидаль, а что в этом странного? В Европе есть территории, которые
Э! А ведь дядя уже нарезался! Всего-то минут двадцать прошло.
— Да что далеко глядеть, — подхватил Миркасымов, явно довольный сменой темы. — Я вот был в апреле в Данциге… И то, что он теперь польский — тоже результат войны!
— Да, только русские не вывозили всех латышей и литовцев, когда их якобы завоевали. А поляки всех немцев выселили! А кого не выселили, сразу отправили на принудительные работы. И ничего — никто ни о какой оккупации не говорит! — поддержал земляка Эркин Юсупович.
— Нет тела — нет дела, — по-прокурорски поддакнула Леночка, слушавшая разговор с неподдельным интересом.
Похоже, у её мужа появился реальный шанс уйти из ресторана целым. Правда, если вовремя сбежать додумается.
— Литовцев вообще шведы завоевали, а Пётр первый выкупил земли после выигранной войны. То есть они купленные, а не завоёванные, — блеснул историческими познаниями я.
Единственный, кто не принимал участие в беседе, был крепыш, с которым я конфликтовал у входа. Его роль понятна: принеси-подай, ну и, может, охрана Миркасымова.
Принесли горячее, и разговор ушёл на окончательно нейтральные темы вроде побега хоккеиста Могильного в США или избрания мисс Москвы. Тут я не упустил случая вставить слово и с гордостью упомянул, что в Красноярске мы своих красавиц выбрали раньше, чем в столице.
Попытался было поднять и ещё одну интересующую меня тему про подавление митингов в Китае, но интереса она ни у кого не вызвала. Впрочем, оно и понятно: Китай сейчас особо никого не интересует — слаборазвитая, маловлиятельная страна. Правда, Власов проговорился, что Горбачёв неудачно в эти дни посетил Китай. Якобы чуть ли не по его вине миллион человек вышло на демонстрацию, и нашему генсеку пришлось даже раньше улететь.
— Поехали в гостиницу? — шепнула мне Лена, которая, выпив «Барливайна», стала заметно смелее — моя коленка была уже дважды оглажена, и будущее наших отношений приобрело интимные оттенки.
Откланиваюсь и прощаюсь со всеми. Даже с молчуном-помощником, имя которого я так и не узнал. Старшие товарищи отнеслись к нашему уходу с пониманием — мол, дело молодое. Завидуют, наверное, молча
Нам с собой дали вторую бутылку пива, шашлык, уже подостывший, и рыбную нарезку.
Вернее, не дали, ведь я сам шашлык и нарезку заказал, но получилось, что дали. Платить-то, наверное, Власов будет.
— Ты же один в номере живёшь? Я у тебя, пожалуй, душ приму. Соседка, зараза, житья не даёт. По каждой мелочи ссоримся, — жалуется по дороге подруга.
«А измена всё ближе и ближе. Да и черт с ней! Чему быть, того не миновать!» — мысленно настраиваюсь я. Такси искать не буду, тут пешком недалеко. Прогуляемся по вечерней Москве. Может, Леночка протрезвеет, и я ей буду нравится меньше.
— Эй, пацан! А ну-ка сюда иди! — при выходе из ресторана меня встречает мужик лет тридцати. Ничего особенного он из себя не представляет, но вижу плохой знак: рядом с ним стоит та самая дамочка, которая хотела меня соткой облагодетельствовать. Вечер перестаёт быть томным.
— Мужчина, вы себя в руках держите, — произнес я ровным тоном, осматривая окрестности в поисках такси и припоминая, сколько же обещал меня ждать таксист-комерс? Но похоже, тот уже уехал.
— Толя, что им надо? — тревожно спросила Лена.
— Ты зачем к моей жене приставал в ресторане? — мужик немного нетрезв и реально разъярен.
Я приставал? Нет, ну ты скажи! И что делать? Сказать, дяде — мол, твоя милаха сама ко мне в штаны лезла и деньги предлагала за интим? Как-то не по-джентельменски, да и как перед Леной потом оправдываться? Умолчал я в ресторане про этот факт домогательства, и теперь выглядеть буду уже некузяво.
— Не знаю зачем, но ваша жена вам соврала, — холодно говорю я подошедшему ко мне почти вплотную мужику, у которого наверняка уже давно ветвистые рога.
— За грудь меня хватал! — то ли жалуется, то ли хвастается дамочка.
— Толя, что он такое говорит?! — голос Лены леденеет.
— Нечаянно получилось! Она сама ко мне лезла! Ещё и деньги предлагала! Сто рублей! — не вижу смысла выгораживать больше эту паскуду я.
— Что? — обманутый, скорее всего, не единожды муж бьёт мне кулаком в лицо.
Я не блокирую удар, лишь немного уклоняюсь, чтобы он не повредил мой фейс, который сегодня чего-то вызывает у женщин не те чувства, что обычно. Пусть пар выпустит, а побитых… обычно женщинам жалко.
— Что ты брешешь?! — яростно кричит женщина и бьёт меня сумочкой. Разумеется, тоже без особых успехов.
Да ещё и сумочка расстегнулась, и из неё повалились разные дамские хохоряшки: тушь, помада, ключи, яблоко, открывашка, прищепка, открывашка, гематогенка… ещё одна открывашка — две открывашки! Женщина склонилась и стала собирать вещи, а я невольно уставился на её обтянутые тонким платьем соблазнительные округлости.
— Ты куда смотришь?! — мужик ещё раз пытается ударить меня.