Сталинский диптих

Геллер Леонид Михайлович

— Последняя была. Но через вашего молодого человека, вы меня легко найдете, — обламываю я.

Мой кореш, между прочим, ревнив не в меру.

Ходи потом, жди удара по печени. Шутка, конечно — с другом я из-за бабы ссориться не собираюсь. Поэтому лучше сразу дать понять: вот есть Бейбут, и есть я — друг Бейбута и человек с возможностями. Но не с намерениями.

— Толя, а ты чем занимаешься… ну, кроме махания кулаками? — спрашивает наглая деваха.

М-да, после такого вопроса ясно: ничего она о моей крутости по-прежнему не ведает. Ну и не буду

ничего ей рассказывать, лучше пообщаюсь с умной Верой Игоревной.

— Вера, — обращаюсь я к тетке по-простому. — А вы в курсе, что ваш предисполкома Сергиенко теперь в Конституционной комиссии?

— А как же! Мы уже поздравили Валерия Ивановича! — охотно подхватила беседу Вера. — Толковый мужик! Знаю его по бюро, он же у нас секретарём работал…

— Секретарём? — фыркнули сзади, не оценив всей весомости этой должности.

Дружно с соседкой игнорим замечание красивой и осведомленной в том, что такое «эрогенная зона», но совершенно не разбирающейся в партийной номенклатуре девушки.

— Я тоже успел поздравить. И ещё заметил — у вас просьба ко мне… Какая?

— Ох, какой вы чуткий руководитель! — льстят мне напропалую.

— Рукамахатель, скорее, — острят сзади.

— Не будем об этом. Не стесняйтесь — рассказывайте, — предлагаю я соседке. Мадина опять в игноре.

— У нас есть интернат для глухих на Удачном…

Я офигел от начала. Ну мало ли что может потребоваться от хозуправления… Но школа? Был я там, кстати, год назад, по поручению Шенина.

— Знаю…

— Так вот, ситуация сейчас там такая…

По мере рассказа тётки, я впадал, как модно будет говорить в будущем, в когнитивный диссонанс. Эта самая блатная, чванливая, а местами даже хабалистая баба оказывается, просит вовсе не за себя, а за детей из этой школы-интерната! Жесть. Вот как так можно в людях ошибаться?! Она и пытается мне угодить, чтобы выбить ещё одно здание на улице Лесная рядом с интернатом, которое сейчас принадлежит моему хозуправлению.

— Спасибо, что обратили внимание на проблему! Разумеется, сам я такой вопрос не решу, но сегодня-завтра зайду к Шенину, и уверен — дело сдвинется.

— А как вы вообще узнали… ну, что у детей со спортзалом беда? — стало мне интересно.

— Так, Витя Райков, борец наш красноярский, там преподаёт. Он и рассказал, что детям негде заниматься. А ведь в интернате больше семидесяти человек живёт постоянно. Некоторые из других районов — далеко добираться, особенно зимой. Вот и остаются на неделю-две безвыездно. Учёба, жильё — всё рядом. Но вот нормальных условий для занятий физкультурой нет. А им ведь как никому спорт нужен. Он их держит.

Вот тебе и приспособленка! Да, женщина она со своими недостатками, но оказалась большой души человеком. Без показухи.

— Товарищи пассажиры, наш самолёт начинает снижение в аэропорту Красноярска. Просим пристегнуть ремни и убрать столики, — бодро сообщила храбрая стюардесса по громкой связи.

Я их уже начинаю различать по голосу.

Глава 33

Эпилог

От

бычьей спермы я не избавился даже в «Волге» Вепрева, которая встречала его в аэропорту. Нас встречал ещё небольшой дождик, но он совсем меня не раздражал. Кроме Аркадия Филимоновича, устроившегося на переднем сиденье, в салоне были водитель и ещё один тип — главный зоотехник. Здоровенный такой дядя, с руками, как лопаты. Я поначалу подумал — охранник. Ан нет — просто специалист по осеменению.

Сосуды с ценным грузом в багажник, понятно, не положишь. Так что еду на заднем сидении, обняв один термос ногами, а ко второму прижимаясь спиной. Движемся, кстати, медленно — с черепашьей скоростью.

— Главное, не тряси! Если азот выплеснется — кранты и тебе, и материалу! — стращают водителя.

— Да я осторожно, Аркадий Филимонович… — басит тот.

— Толя, а сколько это тебе стоило? — спрашивает Вепрев, явно имея в виду ценный продукт.

— Ничего не стоило. Пока. Мне дядя моей подруги помог… Думаю, он не будет деньги брать, — растерялся я, потому что только сейчас понял: я обнаглел до такой степени, что даже не предложил норвежцам плату за их услугу!

— Скажешь потом. Наш совхоз — небедный, средства имеются. Конечно, желательно рублями…

— Я спрошу… Но если скажут: подарок — навязываться не буду.

— Вот это верное решение. Кстати, завтра вечером жди машину — с подарками уже от нас. Положим тебе там разного… Деньги деньгами — если даже и попросят, это одно. А то, что ты сам этим занимался, своё время тратил, хотя и не обязан был — это другое. Я такие вещи не забываю. И не вздумай отказываться. У друзей принято делать подарки. А мы же друзья, надеюсь?

— Друзья, — подтвердил я, хоть до этого особой дружбы с ним не водил. Ишь, как тыркнуло дядю!

А зоотехника, похоже, тыркнуло ещё сильнее. Он только переспросил: «Норвежская красная?» — и затих. Вот теперь думаю: он просто молчун по жизни или например так вышколен, что в беседу двух начальников не лезет? Или его масштаб свалившегося на него счастья впечатлил?

Подъехали к моему дому в семь утра с небольшим. Отлично — есть время и помыться, и переодеться, чтобы на работу явиться при полном параде. Клятвенно себе обещаю: до отъезда на заседания Верховного Совета — работать за двоих!

Прощаемся с Вепревым уже как друзья. Тот даже вылез из машины, чтобы обнять меня на прощание, и стал трясти руку с таким азартом, будто пытался оторвать её. Только это непросто — у меня и папины гены, и годы тренировок… Чёрт, ещё бы хорошо на тренировку сегодня попасть! Жаль только, спал всего часа три. Но ничего. Организм молодой — справится.

Лифт работает — и это уже удача! На площадке перед моей квартирой темно: лампочка перегорела, а свет из окна с лестницы тусклый. М-да… могли бы и заменить. А ещё боремся за звание «дома высокой культуры»!.. Реально за что-то там боремся. Хотя, чего я ворчу? Вполне могла и пять минут назад перегореть. Просто я внутри уже старый и вредный.