Сталкер
Шрифт:
Из нее вырывается всхлип, а затем он дергает ее назад и толкает через дверь.
— Что ты делаешь? — кричу я. — Куда ты идешь? Не смей причинять ей боль!
— Пожалуйста! Остановитесь! — Я слышу крик Пейдж.
Он захлопывает дверь. Теперь я могу только слушать эту пытку. Сердце бьется в горле, когда я слышу, как Феникс тащит ее по коридору. Еще одна дверь скрипит, а затем ее крики становятся приглушенными. Похоже, он закрыл ей рот. После следует глухой удар и становится тихо.
Интересно, не сбросил ли он ее вниз по лестнице. Не задушил ли в другой комнате.
Когда Феникс возвращается, я глубоко вздыхаю. Он открывает дверь с такой же злостью, как и прежде, его взгляд почти обжигает.
— Что ты с ней сделал? — спрашиваю я.
— Ага, тебе интересно, не так ли?
— Ты убил ее? — рычу я. — Потому что клянусь Богом, если ты это сделал…
— То что? Попробуешь что-то предпринять? — Он ухмыляется. — Потому что, валяй, сделай это. Это даст мне веский повод для твоего наказания.
Мне пришлось проглотить свое отвращение.
— Скажи мне, она еще жива?
Он проходит через комнату и кладет пистолет на стол.
— Может быть.
— Если не скажешь, нашему соглашению конец.
— Какому соглашению? — спрашивает он.
— Я не стану легкой добычей, если ты ее убил.
Феникс приближается к моей клетке и стучит по металлу.
— Ты забыла ту часть, где ты в клетке, и я могу делать с тобой все, что хочу.
Так и хочется содрать ухмылку с его лица.
— Тогда почему бы тебе просто не сказать, что она мертва? Зачем ждать? Если ты считаешь, что это не имеет значения?
— Потому что мне нравится видеть гнев в твоих глазах, — говорит парень, наклоняясь и улыбаясь. — Напоминает мне себя. Это означает, что ты переживаешь те эмоции, которые много раз испытывал я. — Он глубоко вдыхает через нос, словно чувствует запах моей ярости. — Почувствуй это, Ванесса. Почувствуй, как кипит гнев и знай, что я стал его причиной... а потом пойми, что в этом мире ты ничего не сможешь с этим сделать. — Он улыбается. — И знаешь, какая самая худшая часть в этом всем? Я все равно сделаю по-своему. Хочешь знать, почему? Потому что это моя месть, а не твоя. Моя. И все здесь теперь мое... включая тебя. И я буду использовать и оскорблять тебя, как сочту нужным, пока не удовлетворюсь.
— Ты больной… — плюю я.
— Хмм... Вопрос, который ты должна задать, в том, что я сделаю, когда закончу с тобой?
— Дай угадаю... Я, наверное, умру.
— Бинго! — говорит он, ухмыляясь, когда встает.
Желчь поднимается в горле, когда я с ужасом понимаю, каким жестоким он стал. Что с ним произошло? Неужели он действительно стал таким из-за меня? Как?
Проблема в том, что я уже знаю ответ. Только жаль, что не могу изменить прошлое.
Однако, сожаление не изменит того факта, что я сейчас в этой тюрьме. Теперь мне придется столкнуться с последствиями своих действий; каждый шаг моего прошлого способствует ужасным мукам, которые я испытываю в настоящем. Я всего лишь надеюсь, что смогу изменить его решение, пока не стало слишком поздно. Прежде чем я сама
14 лет
Мама красит мне губы ярко-красной помадой, следит за тем, чтобы каждый следующий мазок был таким же совершенным, как и предыдущий. Она делает это с открытым ртом, что странно, потому как макияж наносится мне. Она так концентрируется на своем задании, что даже не слышит стука горничной в дверь.
— Мэм, гости прибыли.
Моя мать игнорирует ее и берет тушь, чтобы искупать в ней мои ресницы. Я стараюсь стоять как можно спокойнее, хотя иногда поглядываю в зеркало, чтобы посмотреть, как выгляжу. Мои щеки такие же розовые, как когда моя мать бьет меня, разница лишь в том, что на этот раз дело в макияже.
— Мэм? — зовет горничная.
— Будем через минуту, — наконец, отвечает моя мать.
— Да, мэм. Я скажу им, что вы будете через минуту. Возьму их пальто и принесу им кофе или чай.
— Хорошо, — колкий тон моей матери заставляет меня нахмуриться, но потом она говорит: — Нет-нет, Ванесса. Никаких хмурых взглядов. Я не хочу, чтобы ты испортила свой макияж.
— Прости, — говорю я со вздохом.
— И попытайся вздыхать тише.
— Может, мне вообще перестать дышать? — спрашиваю я.
Она усмехается в своей обычной нетерпеливой манере.
— Нонсенс, дорогая. Я просто хочу, чтобы ты выглядела хорошо.
— Нет, ты хочешь, чтобы я выглядела как кукла.
— И что, если ты будешь выглядеть как куколка, милая? — говорит она, улыбаясь и нанося какой-то последний порошок, заставляющий меня закашляться. — Отлично. — Она хватает меня за плечи и указывает на зеркало. — Посмотри, какая ты хорошенькая. — Я улыбаюсь, когда слышу ее комплимент. — Почти такая же красивая, как твоя мать. — Моя улыбка сразу исчезает.
— Мама, зачем мы это делаем? — спрашиваю я, когда она начинает скреплять мое платье так, чтобы оно сильнее обтягивало тело, и пытается застегнуть его.
— Потому что сегодня у нас важные гости, дорогая. Я уже говорила тебе.
— Но ты обещала, что я смогу пойти погулять сегодня.
— Дорогая... мы уже это проходили. Иногда бизнес мешает веселью.
— Какой бизнес?
— Скоро узнаешь, — отвечает она, немного посмеиваясь.
— Но я пообещала Майлзу, что приеду к нему сегодня, — говорю я.
Ее лицо внезапно становится жестким.
— Майлзу? Ты имеешь в виду того мальчика?
— Да. Он мне нравится.
— Ну, а мне нет, — шипит она, застегивая меня так резко, что мне приходится ахнуть.
Я упираю руки в бока.
— Ты сказала, что он не может прийти на мою вечеринку. Ненавижу, когда его нет. Мне хотелось бы, чтобы ты позволила ему прийти.
— О, нет, — говорит она. — Этому грязному пареньку? Никогда.
— Грязному? Он не грязный, — говорю я, морщась.