Сталкер
Шрифт:
Вот так прямо в лоб, да? С чего бы вдруг? О «нас с Максом» я никому не рассказывала. Хотя Ева знает о том, что он меня преследовал. Встречал после репетиций у студии ещё до того, как поселился здесь.
Я: Почему ты спрашиваешь?
Ева: Мы с Дамиром в клубе. Максим тоже здесь. И он, мягко говоря, не в лучшей форме. Объясняется какими-то междометиями. Всё, что я поняла – что ты «зараза эдакая».
Чудесно, блин!
Я: Мы поругались. И он первый накосячил. Так что пусть теперь не обзывается.
Отправляю. Но тут же жалею
Я: Он там в компании какой-нибудь красотки, да?
Блин! Бьюсь затылком о подушку. Чувствую себя ужасно уязвимой, обнажая свои тайные страхи. Словно голая посреди толпы.
Ева: Нет, мы втроём. Так что произошло?
Я: Мы расстались.
Ева: Ничего себе! А вы встречались?
Я: Вроде того. А теперь всё.
Ева: По чьей инициативе расстались?
Я: По обоюдной.
Ева: Не надейся, что всё так просто закончится. Такие, как Макс, не сдаются. Мы с Дамиром расставались раз сто.
А следом прилетают смеющиеся смайлики.
Выключаю экран, с трудом погасив в себе желание собраться и поехать в клуб. Убираю телефон под подушку. Меня даже ненадолго выключает...
Просыпаюсь от дикой жажды. Потому что снился Макс и его «взрослые» поцелуи... Выбравшись из постели, покидаю комнату. В коридоре темно. Дверь родительской спальни плотно закрыта.
На лестнице слышатся звуки шагов. Спускаюсь вниз и вижу, как мама заходит в кабинет отчима. Похоже, пошла мириться. На цыпочках прохожу мимо кабинета. На кухне выпиваю стакан воды и отправляюсь обратно к себе. Но по пути невольно останавливаюсь и прислушиваюсь к голосам, раздающимся из кабинета.
– Ты обещала мне, Жанна, – устало говорит Владимир Андреевич. – Обещала, что будешь к нему терпимее. Он же мой сын! – произносит с болезненным надрывом.
Мама какое-то время молчит. Слышу, как щёлкает зажигалка. По ногам проходит порыв холодного воздуха. Видимо, отчим открыл окно, чтобы покурить.
– Я разговаривала с Элей, – наконец произносит мама таким же усталым голосом. – Она аккуратно намекнула мне о неоднозначных отношениях наших детей.
Щёки вспыхивают. Спасибо Вам, Эльвира Эдуардовна! Блин...
– Допустим, они друг другу понравились. И что? – подаёт голос отчим.
– А то! – возмущённо восклицает мама. И тут же с отчаянием шепчет: – Прости, Вова, прости... Не хочу на тебе срываться. Просто Поля так похожа на меня в этом возрасте!..
– Но она не ты, – отрезает отчим. – А мой сын – не... Как там его?
– Неважно, как его звали. Важно, что он вскружил мне голову в семнадцать, а потом бросил. Ты же знаешь, что мне пришлось пережить.
– Ты не воспитывала ребёнка одна и не побиралась. Ты в полном порядке, Жанна. Ты со всем справилась и стала прекрасной женщиной с закалённым характером. Немного вредной, правда, – добавляет игривым тоном Владимир Андреевич.
– Ах, вредной?! – мама тоже флиртует с ним.
А потом слышатся звуки поцелуев и приглушённые
Надо бы уйти. Но я не могу сдвинуться с места, огорошенная услышанным.
У мамы был какой-то другой мужчина до отца? Или я что-то не поняла?
Из ступора меня выводит рваный вздох за спиной. Резко разворачиваюсь. В тёмной гостиной у стены кто-то стоит. Видимо, поняв, что я его заметила, этот кто-то выходит из тени, и на него падает свет уличного фонаря.
Макс.
Давно он здесь? Тоже всё слышал?
Мои губы невольно дрожат.
– Пойдём.
Максим берёт меня за руку и тянет за собой наверх. Не останавливаясь возле моей комнаты, заводит в свою. Берёт на руки, укладывает на свой матрас, ложится рядом. Всё делает так быстро, что я не успеваю даже возразить, находясь в какой-то прострации.
Прижимает меня к себе и гладит по волосам.
Почему он... утешает меня?
Да, именно так это выглядит – как утешение.
Не понимаю...
Позволяю себе немного поплавать в этом дурмане. Его бережные руки, крепкие объятья, нежный поцелуй в висок...
У нас всё нормально. Не было никакой ссоры, и мы не расстались. И моя мама не сказала только что о том, что мой покойный отец на самом деле не был мне родным отцом.
Так... Дурман рассеивается. Я резко сажусь. Максим тоже садится и внимательно смотрит на меня.
Губы вновь начинают дрожать. Пытаюсь выдавить из себя что-то членораздельное и не слишком жалкое.
– Я... Наверное, я что-то не так поняла.
Да? ДА?! Скажи «да», пожалуйста!
Но Максим качает головой, и слова его безжалостны.
– Всё логично, принцесса. Некто, похожий на меня, разбил ей сердце и бросил. И она родила тебя одна. Или ей пришлось обмануть твоего отца... Немудрено, что она меня ненавидит.
Режет без ножа...
Я вскакиваю.
– Всё! – выставляю руки перед собой. – Ничего не хочу слышать!
Максим тоже поднимается на ноги.
– Но я не тот, кем она меня считает. Да какая, к чёрту, разница, кто ей там сердце разбил?! – психует он, пиная матрас. – Есть ты и есть я! Все остальные пусть идут нахер со своим багажом и личным опытом!
Часто моргая, пытаюсь избавиться от слёз в глазах.
– Ты просто эгоист! – тычу в него пальцем. – Дело сейчас не в нас! А в том, что мне лгали всю жизнь!
– Тут ты права, – сразу сдаётся Максим и притягивает меня к себе. – Прости... Не хотел повышать голос.
Вновь укладывает на матрас и шепчет:
– Я знаю, что ты чувствуешь себя очень паршиво, принцесса. Вообще-то, я не наделён эмпатией, но твою боль чувствую. И хочу избавить тебя от неё. Что мне сделать?
Слёзы вновь жгут глаза. Если он будет меня жалеть, я разрыдаюсь в голос. Не знаю, почему... Вроде бы уже взрослая и вполне могу пережить эту информацию. Отец мой давно умер. Да и какая разница, биологический он был или нет? Главное, что он любил меня, а я его.