Сталкер
Шрифт:
Такси останавливается, выхожу на ватных ногах. Отец меняется в лице, увидев меня. Сначала он выглядел растерянным, а сейчас, кажется, в ярости.
Ко мне подходит один из оперов.
– Панфилов Максим Владимирович?
– Он самый.
– Проедем с нами в отдел.
– На каком основании?
Перевожу взгляд на отца, собираясь побыковать.
– Не спорь, Максим. Просто делай, как они говорят, – со злостью отчеканивает папа. – Я поеду следом.
Меня грузят в тачку. Сколько раз я бывал
В машине рвусь позвонить Полине. Когда ещё получится? Но... торможу. Не могу сказать ей, что меня задержали.
В отделе у меня забирают телефон, бумажник и документы, вводят в курс дела. Всё настолько хреново, что крыша моя едет.
Кража той женской сумки... Мою машину запечатлела камера домофона. А потом – камера в промзоне, когда я возил Игорька на второе дело. Его бывшие подельники заявили на него. И я фигурирую в деле как соучастник. Игоря ищут. На нас повесили ещё несколько висяков с кражей и разбойным нападением.
Вот это я влип...
На руки надевают браслеты, выводят из кабинета и ведут в камеру. Вижу отца, он провожает меня усталым взглядом.
Много раз он вытаскивал меня из передряг. Но такого, как сейчас, никогда и близко не было.
Мы с друзьями попадали и в участок, и даже в камеру. Но нас всегда спасал отец Грозного. Он прокурор. Был им, вернее.
Все те прежние задержания были для нас, таких безбашенных отморозков, скорее показательной поркой, чем серьёзным наказанием. А сейчас, походу, никто мне не поможет.
Твою мать! Да быть такого не может! Долблюсь лбом о металлические прутья решётки.
Следить за мной остаётся один лейтенант. Сидя за столом, драконит с усмешкой:
– Жалко, что ты не попал сюда до Нового года. Все висяки бы закрыли. Всему отделу – премию. А майору – звезду.
– Да пошёл ты! – рычу на него.
– А ты чё такой дерзкий? – рявкает он. – Ну-ка, сел и заткнулся!
Сажусь, скрипя зубами. С беспределом припагонных я уже сталкивался. Не хочу больше.
Провожу в этой камере сутки, прежде чем ко мне пускают отца. Он переходит сразу к делу:
– Могу заплатить, если тебя выпустят под залог. И подключить своих, чтобы твоего подельника искали лучше...
– Пап, ну какой подельник? Я же только возил его!
– Закрой рот, Максим, и слушай! – рявкает отец. – Если найдут его правильные люди, то смогут убедить, чтобы он тебя не топил. Возможно, тогда обвинения с тебя снимут. Но это пока неточно.
– Хорошо. Давай так и сделаем. Что от меня нужно?
Отец долго смотрит мне в глаза. Подходит ближе к решётке.
– А нужно мне немного, сын. Только чтобы ты оставил Полину в покое.
– Ты бредишь? – сразу подкипает у меня.
– Ещё сутки назад я
– Я не брошу Полину, – категорично заявляю я.
– Тогда сядешь, – отец отступает от решётки.
Но ведь он несерьёзно, да?
– Ты о бабушке подумай. Она ничего не знает, и лучше бы не узнала. И лучше бы тебе выйти до её выписки из больницы.
Боже мой... Бабушка!
Чёрт, чёрт, чёрт...
Меня ломает, отчаяние буквально выкручивает кости. А отец всё давит и давит. Говорит об ответственности, о принятии важных решений... И через полчаса его прессинга я ломаюсь.
Потому что я дерьмо. И чувствую себя дерьмом. И выгляжу, наверное, так же. Рядом со мной Полине не место.
– Когда меня выпустят?
– После суда. Завтра. Я внесу залог.
Отец уходит, а я остаюсь со своей сломанной судьбой и рухнувшим к херам миром.
Пожалуй, такие истории всегда заканчиваются именно так. Прекрасная принцесса и плохой парень никогда не смогут быть вместе. А я поверил в эту блажь. И всё испортил тоже я...
Глава 35
Полина
Отчим настойчиво стучит в мою дверь. Я знаю, что это именно он, потому что мама так не делает. Она просто заходит, не дожидаясь разрешения.
Не хочу ни с кем говорить.
Сжимаю огромного кролика за шею.
Почему Максим не звонит? И вообще, где он так долго?
Беру телефон и набираю ему. Не берёт.
– Полина, открой дверь! – всё никак не угомонится отчим. – Это очень важный разговор.
Нехотя иду открывать. Всё-таки с Владимиром Андреевичем так нельзя. Он ничего плохого мне не делал. И почти никогда не поучает, в отличие от мамы.
Распахиваю дверь. Отчим стоит, ссутулившись и засунув руки в карманы брюк. Выглядит он неважно. Будто бы постарел за эту ночь. Ситуация с Мариной Захаровной сильно отразилась на нём.
– Пойдём вниз, – говорит он.
– Мы можем поговорить и здесь, – открываю дверь шире.
– Нет. Разговор будет не из лёгких. Да и мама нас ждёт.
И он сразу уходит, не давая мне возразить. Ноги сами несут меня за ним. Сердце начинает частить. Что-то не так... Что-то случилось... Может, с Мариной Захаровной? И поэтому Максима всё ещё нет!
Господи...
Прохожу вслед за Владимиром Андреевичем в гостиную. На диване сидит моя мать. Бледная, вымотанная...
Мне становится ещё хуже.