Сталки. Зима
Шрифт:
Сегодня по случаю охоты послеобеденные занятия пришлось отменить, чему оба «дополнительных преподавателя» были только рады. Ведь не могут люди, для которых теорема Пифагора в течение столетий была вершиной научных знаний, сходу вникнуть в то, что Федерация в эти самые столетия исследовала, разрабатывала, систематизировала. Поэтому приходилось объяснять всё по сто раз, придумывать, как донести сведения понятным этим людям языком, на доступных примерах. Всё это психологически выматывало, но Зелма держалась невозмутимо и проявляла своё обычное терпение: уж на что, а на это её психики пока хватало. В конце концов, федеральному наблюдателю при таких обстоятельствах и надо учить людей жизни
«Долго же мне тянуть эту лямку, — подумала Зелма, изучая список следующих по программе тем по основным предметам. — Ничего, я знала, на что подписывалась…»
Она и Нурс свободно говорили между собой по-русски: у велка когда-то было много времени, чтобы выучить родной язык разведчицы. Больше никто в деревне земных языков не знал. Кроме Ласа, Ксюни и Плюща, которые под присмотром Зелмы втайне от всех с недавнего времени изучали русский и английский языки в перерывах между тренировками — пока на уровне детсада, но ускоренными темпами, и они уже кое-как умели объясняться. На их вопросы о том, почему учат языки только они, а не вся деревня, Зелма отвечала, что по программе федеральная лингвистика стоит далеко впереди, так что ещё не время; к тому же, просто нет необходимости: сталки практически не контактировали с экологами. На этом настояла сама разведчица. «Так будет правильнее», — считала она.
— …Так есть новости или как? — повторил Нурс свой вопрос, оторвав Зелму от мыслей.
«Пора уходить на гражданку. Нервы уже почти как у обычного человека стали…» — подумала Валевская и ответила:
— Пока нет. Миронов молчит, как партизан; может, свой план разрабатывает… Как бы то ни было, разговорить его не получается. Эх, знать бы, что он замышляет… Слушай, а зачем это тебе теперь, когда тайна катастрофы с большой долей вероятности разгадана? Ты и так знаешь обо всём этом больше, чем любой другой сталк. Куда тебе ещё?..
— Я просто и дальше хочу быть твоим союзником и доверенным лицом, — не моргнув и глазом, сказал Нурс. — И иметь представление о ситуации в целом. Вдруг, не дай Первосталк, всплывут новые обстоятельства и тебе снова придётся прибегнуть к моей помощи, чтобы встроить их в картину событий?
— Всё-всё, я поняла, не продолжай…
Зелма замолчала, поймав в мозгу (точнее, в той его части, где сосредоточились навыки разведчика) неожиданную мысль. Нурс в последнее время действительно стал человеком, на которого Валевская могла положиться в своей деятельности, и в связи с этим она делилась с ним информацией, которую вообще-то разглашать не имела права, успокаивая себя тем, что об этом всё равно никто не узнает. Таким образом, велк «по делам леса» получал всё больше сведений о текущих событиях, которых, правда, почти и не было. А значит, мог этим воспользоваться в своих интересах. «Хотя как? — подумала Зелма. — Он же самый обычный сталк, просто раньше остальных познакомившийся с научно-техническим наследием Федерации. Что он может сделать, кроме как систематизировать полученные данные? Ничего. И всё-таки нельзя говорить ему слишком много, — так как что знают двое, знает и враг. Но надеюсь, до этого не дойдёт…»
— …А как на личном фронте? — поинтересовался велк. — Появился кто-нибудь? Я же вижу, ты постоянно где-то витаешь…
«Это да, — вздохнула разведчица. — Но по другой причине… Хотя кого я обманываю: до встречи с Матвеем я была как кремень в любых условиях — а теперь… Докатилась: «витаю» я, видите ли, где-то… Эх, неужели это?..»
До потепления она практически каждый день встречалась с экологом, гуляла с ним по лесу
А теперь он с утра до вечера торчал в лесу, и видеться с ним, как раньше, не получалось. И Зелма часто ловила себя на том, что… скучает по нему. Да, скучает. Причём всё сильнее и сильнее.
— Ну да, — ответила она, посчитав, что эту информацию Нурс знать вправе. — Лидер группы. Высокий такой, мощный, моей национальности. Да, это он. Он…
— Ну понятно… — Велк вдруг помрачнел. — А помнишь, мы когда-то вредомер исследовали? Подумали, что его не мог сделать отец Ласа… Что ты об этом думаешь сейчас?
— Да ничего хорошего… Тогда планета ещё существовала отдельно от Федерации, и эта технология не могла проникнуть сюда… или могла? Если могла, то, значит, кто-то из остальной Галактики был здесь, в системе Сталкерры. Но при этом с жителями не контактировал. Только с отцом Ласа. Если такое вообще возможно. Но кто? Зачем? Какие у них были намерения? Передать одну утраченную технологию? И всё? Нет, это полный бред. Если это было так, то за этим явно стояло нечто большее. Но что? И это вновь возвращает нас к событиям тридцатилетней давности…
— К катастрофе «Би-202»?
— Да. Если эти события как-то связаны, то может быть, те, кто это устроил, могут быть ещё здесь. Но не проявлять себя. И в таком случае они могут быть лишь в одном месте…
— Спутник Сталкерры.
— Угу. Но подчёркиваю: это в том случае, если именно они передали отцу Ласа эту технологию. Во что, признаться, не сильно верится. Но такую возможность нельзя сбрасывать со счетов. Ведь всякое может быть в нашей странной Вселенной…
— Это я уже понял. Ладно, спасибо за информацию, Зелма… Будем думать, как оно всё было на самом деле…
Нурс вышел, не прощаясь. Впрочем, это было в его стиле.
Зелма посмотрела ему вслед, покачала головой и вернулась к изучению образовательной программы.
«И зачем приходил, спрашивается?.. — подумала разведчица. — Не знаю, как мне с ним быть… Может, стоит повнимательнее к нему приглядеться?..»
* * *
— Как же мне хорошо, — сказала Лина.
Они с Омелем гуляли по берегу Сталки. Река уже вскрылась ото льда, так что на «скользунах» было не покататься. А посидеть, как летом, на тёплой траве не было возможности: земля от впитавшейся воды раскисла, и садиться на неё означало гарантированно запачкать штаны. Вот подростки и гуляли: сапоги хотя бы менее неприятно замарать, чем одежду.
В последнее время, когда Плющ не мешал их дружбе, они много времени проводили вместе: утром — уроки у велка Ыйима, а весь остальной день свободен. И, естественно, отношения их всё теплели. Они сближались всё сильнее. Лучше понимали друг друга. Нравились друг другу. И, как начала подозревать Лина, они… «Нет, об этом пока рано думать, — мысленно оборвала себя сталочка. Вспомнила Плюща. — А хотя…»
— Да… — пробормотал Омель; в эту минуту он думал примерно о том же, но с другой точки зрения. Внутри него происходила борьба; он не знал, правильно ли будет то, что он собирался сказать. Он только недавно осознал, что же он испытывает в отношении Лины. И высказать это он одновременно хотел и не решался. Но потом подумал, что сказать должен. Это было не просто желание дружить. Это было… — Лина, я… давно хотел тебе сказать… ты понимаешь…