Стальная акула. Немецкая субмарина и ее команда в годы войны. 1939-1945
Шрифт:
— Медленно погружайтесь на глубину 120 метров, — услыхал Тайхман голос командира. Он прозвучал холодно и равнодушно, чувствовалось, что командир сохранил полное самообладание. Тайхман испытал восхищение. Он знал, что, если страх овладеет и капитан-лейтенантом, им всем конец.
Командир включил свой фонарь и направил его свет на указатель глубины. Он показывал 80 метров.
— Разрешите включить помпу, господин капитан-лейтенант, — произнес старший инженер-механик.
— Включайте, — разрешил командир.
— Включить главную
Чей-то голос требовал новых пробок. Горизонтальными рулями управляли вручную.
— Помпа включена, — послышался голос.
Включился аварийный свет над картами. Помощник механика вкрутил новую лампочку. Она оказалась маломощной и светила тускло. Люди на помпе, позади гирокомпаса, работали молча, двигаясь в полумраке, словно тени. Помпа издавала легкое шипение.
Когда глубиномер показал 100 метров, инженер-механик выровнял лодку. Но она была слишком тяжелой и продолжала погружаться.
Эсминец снова приблизился.
— Определите пеленг, — велел командир.
— Пеленг три-три-ноль, — доложил акустик.
— Право руля, курс шесть-ноль, — крикнул командир из рубки. Рулевой повторил команду, но его голос прозвучал так, словно у него был жар. В центральном посту слышалось его тяжелое дыхание.
Стрелка глубиномера остановилась на отметке 120 метров. Неожиданно она дернулась — четыре раза.
— Машинное отделение заливает вода! — крикнул машинист.
Рядом с лодкой взорвались четыре глубинные бомбы. Из-за них корма осела, а корпус лодки изогнулся, словно лук. Раздался оглушительный грохот.
— Винклер, идите на корму и посмотрите, что там стряслось, — распорядился командир. — Я подержу за вас колесо.
— Слушаюсь, господин капитан-лейтенант.
Горел только фонарь командира. Аварийная лампочка над картами разбилась. Помпа заглохла. Помощник инженера в темноте пытался ее починить.
Инженер-механик вернулся в центральный пост.
— Течет индукционный клапан, господин капитан-лейтенант. Так, тоненькая струйка. Починим без проблем.
— Пришлите ко мне машиниста.
Приказ был передан в машинное отделение.
Моторист, запыхавшись, вбежал в центральный пост.
— Мы не можем больше погружаться, господин капитан-лейтенант…
— Вы кто?
— Что?
— Я спрашиваю вашу фамилию. У вас что, уши забило грязью?
— Машинист первого класса Хюблер явился по вашему приказанию, господин капитан-лейтенант.
— Это уже лучше, правда?
— Так точно, господин капитан-лейтенант.
— Если еще раз передадите ложную информацию, пойдете под трибунал.
— Слушаюсь, господин капитан-лейтенант.
— Я сам буду судить вас, прямо на лодке. А через полчаса после этого отправитесь кормить рыб.
— Слушаюсь, господин капитан-лейтенант.
— Почему вы крикнули, что машинное отделение заливает водой? Надо было сообщить, что индукционный клапан дал небольшую течь, вот и все.
— Так точно, господин капитан-лейтенант.
— Нельзя же, увидев течь, кричать о водопаде!
— Так точно, господин капитан-лейтенант.
— А теперь возвращайтесь в машинное отделение и ликвидируйте течь.
— Слушаюсь, господин капитан-лейтенант.
По пути назад моторист поскользнулся на осколках стекла и ударился головой о дверь отсека.
— Черт побери, — выругался он себе под нос.
Акустики доложили, что эсминец остановился.
— Я требую тишины, — заявил командир. — Свободные от вахты, укладывайтесь на койки и лежите.
Он велел заглушить левый электромотор, а правому дать средний ход.
Но тут в офицерском кубрике застонал Мюллер. Было слышно, как в кормовом отсеке лихорадочно, но очень тихо работали машинисты. Потом на пол упал гаечный ключ.
— Вот жопы, — пробормотал инженер-механик. Его нервы были взвинчены до предела.
— Винклер! — произнес командир. — Следите за своей речью!
— Прошу прощения, господин капитан-лейтенант. Случайно вырвалось.
— Это называется lapsus linguae, [8] старина Винклер, — вмешался старпом, — с каждым может случиться.
Эти латинские слова на дне моря, в ситуации между жизнью и смертью, прозвучали странно успокаивающе. Тайхман почувствовал, что восхищается мужеством старпома более, чем когда-либо прежде.
8
Оговорка (лат.).
Стрелка глубиномера показывала 116 метров. Оба носовых горизонтальных руля были поставлены на полный подъем. Подлодка погружалась медленнее, чем раньше, но все-таки погружалась. «Если не починят главную помпу, то нам конец», — подумал Тайхман.
Тук.
Подводники вздрогнули, словно их ударили хлыстом в лицо.
И снова — тук.
Все умолкли. Тайхман слышал дыхание своих товарищей.
Тук — пауза — тук, тук, тук.
Тишина.
Потом послышался такой звук, как будто кто-то бросил горсть камешков о борт лодки.
— Мы попали в луч гидролокатора эсминца, — передал акустик.
— Верно, — подтвердил Лютке и дал приказания рулевому.
Он попытался развернуть лодку кормой к эсминцу, чтобы затруднить эхолокацию. Но подлодка плохо слушалась руля и двигалась очень медленно.
— Эсминец приближается, — передал акустик.
— Пусть подходит, — сказал капитан.
— Пеленг один-два-ноль. Эсминец приближается очень быстро, — доложил акустик.
— Они всегда спешат, эти консервные банки, — произнес командир, потом быстро произвел подсчеты — курс подлодки, курс цели, курс уклонения; стоит ему ошибиться, и подлодка попадет под глубинные бомбы. Это понимали все и не сводили с командира глаз.