Стальная петля
Шрифт:
– Вы правы, – обреченно констатировал я. – Нам с семьей не удалось бы самим отделаться и от одних охотников за алмазами, а если таковых по мою душу сбежится несколько тысяч? В данный момент мы загнаны в беспросветный тупик. Тот факт, что я жив и разгуливаю на свободе, не устроит ни тех, кто прежде держал меня взаперти, ни тех, кому минувшей ночью едва не повезло стать мультимиллионерами. Вот почему я вынужден умолять о помощи вас, Мерлин. Вероятно, в ваших клиниках отыщется специалист, способный избавить меня от паразита, или же такой человек может обитать в Зоне, но я не верю, что вы не подскажете мне выход из моего тупика. Или, на худой конец, направление, где можно этот выход отыскать.
– Наши реабилитационные клиники пока по всем статьям и
– А кто защитит оставшихся здесь моих жену и дочь? – спросил я.
– Дайте мне пару-тройку дней, и я смогу ответить на этот вопрос более конкретно, – пообещал Пожарский. – У меня есть кое-какие связи. А кое-кто из способных помочь вам влиятельных людей кое-чем крепко мне обязан. Разумеется, я не буду распространяться, за кого конкретно прошу, и если никто не спутает нам карты, значит, вскоре мы наверняка чем-нибудь вас обнадежим. А пока располагайте нашим гостеприимством и отдыхайте. Только настоятельно прошу: не покидайте пределы этого этажного крыла. Думаю, не надо объяснять вам прописную истину о том, чем опасно ваше появление во дворе, на балконе и даже в открытых окнах?..
Четверо суток, последовавших за этим судьбоносным разговором, я вспоминаю с тех пор изо дня в день, из года в год. И пусть за эти дни в нашей с Лизой и Аней жизни не случилось ничего примечательного, тем не менее я знаю, что даже моя дочь запомнила, как мы гостили в резиденции Пожарского. Еще бы, ведь тогда нам с семьей довелось в последний раз побыть вместе.
Мы провели эти четыре дня никуда не спеша и не расставаясь практически ни на минуту. Где-то в подвале особняка «Красный карлик» уже бесследно уничтожил все компрометирующие нас улики ночной погони. А двумя этажами выше мы – ее несостоявшиеся жертвы – продолжали жить и, насколько это было возможно, радовались данному обстоятельству. Или, вернее, лишь старательно делали перед Аней вид, что все невзгоды позади и отныне нам никто и ничто не угрожает. Но как бы то ни было, наш раздутый на углях вялого оптимизма блеф удался. И дочка, чьи недавние крики ужаса все еще звенели у меня в ушах, не однажды порадовала нас за это время своей лучезарной улыбкой.
Говорить нам с Лизой было особо не о чем. Наше будущее виделось донельзя туманным, а вспоминать прошлое – тем более недавнее – и вовсе не хотелось. Поэтому мы жили одним лишь настоящим: играли с Аней, а когда она засыпала, просто сидели в тишине, обняв друг друга, и молчали. Мы еще понятия не имели, что вскоре нам придется надолго – если не навсегда – расстаться. Однако, уверен, оба тогда предчувствовали: этот момент не за горами.
И когда он все-таки настал, это не явилось для нас шокирующим откровением.
За себя я волновался куда меньше, чем за семью, потому что смирился с теми перспективами, какие в общих чертах обрисовали мне Мерлин и Асклепий. Участь же Лизы и Ани оставалась для меня загадкой вплоть до моей следующей беседы с Пожарским. Как он и обещал, предпринятые им меры по нашему спасению принесли-таки плоды, не прошла и неделя со дня моего бегства из госпиталя. Я мог лишь догадываться, насколько обременительным стало для Мерлина наше знакомство и как сильно он рисковал, ввязываясь в эту историю. Но, в отличие от меня – бесправного и беспомощного, – Семен и впрямь имел в рукаве кое-какие козыри. Не сказать, чтобы чересчур грозные, но пасовать с таким раскладом было еще рано…
– Один мой старый и очень надежный друг, с которым мы начинали после университета общий бизнес – Самуил Блюмберг, – теперь владеет весьма солидным состоянием и вот уже пять лет проживает на Мадейре, – сказал Пожарский, когда пригласил меня к себе в кабинет для продолжения начатого четыре дня назад разговора. – А поскольку ваша жена –
– Огромное спасибо вам и вашему замечательному другу, – не на шутку растрогался я. О лучшем варианте в нашем безнадежном положении нельзя было и мечтать. – Клянусь, что я тоже сдержу свое обещание и, как только разберусь со своей проблемой, сполна отплачу вам за эту услугу.
– Отплатите, конечно, кто бы сомневался, – улыбнулся Мерлин. – Тем более что с вами мы так скоро не распрощаемся. Поздравляю вас, Геннадий: вчера на собрании нашего сталкерского совета вы были единогласно зачислены ко мне в экспедиционную команду. И поскольку послезавтра мы намерены выступить в наш очередной поход, значит, времени тосковать по семье у вас почти не останется. Итак, что вы на это скажете?
– Скажу одно: можете всецело на меня рассчитывать, – только и оставалось ответить мне. – Однако, беспокоюсь, не стану ли я при моей неопытности для вас обузой?
– Не беспокойтесь: я лично проведу с вами краткий инструктаж перед путешествием, – обнадежил меня Семен. – Да и вам ли сокрушаться насчет отсутствия опыта? Неужто позабыли: ведь вы уже дважды пересекали Барьер. Причем оба раза в предельно экстремальных условиях: туда – по воздуху, а обратно – находясь в коме!.. И, кстати, в связи с зачислением вас в команду извольте получить от меня два памятных подарка. Без первого вам в Зоне никак не обойтись, ну а второй… Если хотите, можете считать его символом укрепления нашего взаимного доверия. Вот, держите.
После этих слов Пожарский выложил на стол уже знакомый мне «кольт-анаконду» и маленькую красную книжицу размером с ладонь; судя по надписи на корочке – офицерский билет. Я мог, не заглядывая в него, догадаться: сей документ принадлежит не кому-нибудь, а присутствующему здесь лейтенанту Геннадию Хомякову.
– Каким чудом вам удалось его раздобыть?! – искренне изумился я. В последний раз я держал в руках свое служебное удостоверение перед тем злополучным боевым вылетом. После моего возвращения из-за Барьера выяснилось, что мой офицерский билет уцелел и, доставленный в госпиталь вместе со мной, хранился с той поры в его картотеке. Никто, разумеется, на руки мне такой важный документ не выдавал, а в последние полгода рассчитывать на это и вовсе не приходилось. Тем удивительнее было увидеть его сейчас на столе у Мерлина, рядом с трофейным револьвером, отобранным мной у прапорщика Коркина.
– Кое-кто кое-чем мне крепко обязан, – с ухмылкой напомнил Семен. – Да вы бы знали, какой в госпитальном архиве царит бардак и сколько бумаг исчезает там бесследно за год. Так что одним больше, одним меньше… Но, если без шуток, скажу откровенно: ваши документы понадобились мне затем, чтобы устроить проверку. И не обычную вроде милицейской, а нашу – особую, сталкерскую. На всякий случай, ведь вы же понимаете, сколько у нас сегодня врагов. По вашим словам, этот офицерский билет тоже побывал вместе с вами в Зоне и вернулся обратно. Так вот: то, что вы сказали, – истинная правда. Билет был там точно в указанное вами время. И не просто был, а пересек гиперпространственный тоннель. Причем – в такое почти невозможно поверить! – сделал это действительно не один раз! Из чего следует… – Мерлин поднялся из кресла и, почтительно склонив голову, протянул мне ладонь для рукопожатия, – что вы на самом деле умудрились побывать в гиперпространстве раньше меня!