Стальное сердце
Шрифт:
– Н-да… – протянул Тим. – Как он?
– Большей частью без сознания. И ему очень долго придется лежать, Тим. У него переломов несколько и травма головы.
Тим молчал.
– Ты не приедешь? – спросила мама. В голосе ее начали прорезаться истерические нотки.
– Не знаю, – сказал Тим.
– Тим, между вами что-то произошло, я знаю, – вздохнула мама. Голос ее начал дрожать. – Но сейчас… Это не для него. Помоги мне, пожалуйста. Хотя бы несколько часов. Я устала, понимаешь?
– А ты ведь ему больше не нужна, мам, – неожиданно для себя ляпнул Тим. – И я ему тоже не нужен. У
– Это тоже сейчас не важно, – ответила мама жестко, с нажимом. – С этим мы будем разбираться потом. Тим, мне от тебя нужно совсем немного.
– Да уезжай ты домой спокойно, ничего с ним не случится, – сказал Тим брезгливо. – Пусть за ним КГБ присматривает.
– Тим!!! Прекрати немедленно!!
– Скажешь, не знала?
– Замолчи! Я приказываю!
– Молчу…
– Какой бы он ни был, он твой отец… – сказала мама после короткого раздумья. – И когда он в сознании… Он тебя зовет. Вот так. А дальше – думай. Поступай как хочешь. Но я тебе этого не забуду. В кого только ты вырос таким жестоким?!
– В тебя, мамуля.
– Да, правильно отец говорил… Я ругала его за это, а теперь понимаю, что он был прав. Сколько раз он говорил, что у тебя стальное сердце, что ты не человек! – сорвалась мама на крик.
– Ну, он действительно прав, – сказал Тим спокойно, почти ласково. – Только ты не переживай, он это не сам придумал. Ему приказали так говорить. Поезжай домой, отдохни. С ним все будет в порядке.
– Как ты можешь его так ненавидеть?! – вскричала мама. – За что?! Что ты себе выдумал, сумасшедший?! Чем он перед тобой провинился?!
– Я позвоню тебе в конце недели. – Тим повесил трубку. Открыл холодильник, достал бутылку водки, свернул крышку и начал большими глотками пить из горлышка, пока не задохнулся.
– Что вы так со мной носитесь? – спросил Тим неприязненно. Он по-прежнему был пьян и от этого вел себя гораздо злее и прямолинейнее, чем обычно. – Зачем эта гонка? Сами же сказали, чтобы я позвонил, когда сочту нужным. А теперь в дверь ломитесь.
– Вы нам очень нужны, – ответил Полковник. Он постучался к Тиму четверть часа назад и поднял его с постели, на которой поддатый хозяин безжизненно валялся носом вниз. Извинился за беспокойство, показал документы на имя полковника госбезопасности Леонова и выставил на стол бутылку дорогого коньяка.
Тим к бутылке мгновенно присосался. От такого обращения с подарком физиономия Полковника, и без того полнокровная, стала почти малиновой, но гость не издал ни звука. Ему от Тима что-то было нужно, и он готов был терпеть, кажется, любые его выходки.
– Вы нам очень нужны, – повторил гость. – Вы уникальный специалист, и только вам под силу отвратить беду от нашей страны.
– Круто! – восхитился Тим. – Что за беда такая?
– Надвигается психотронный террор, – сказал Полковник.
– И кто же бяка? – поинтересовался Тим.
– Это долгая история. В начале семидесятых в оперативно-техническое управление КГБ передали секретную военную разработку – то, что журналисты обычно называют психотронным оружием. С вашей подачи называют, между прочим. Это была, Тимофей, по тем временам совершенно гениальная разработка. Оружие массового
– Ну? – поторопил его Тим.
– Военное применение системы оказалось невозможным, – объяснил Полковник. – На необходимых для массового поражения мощностях пушка в первую очередь била по оператору. Он впадал в кому раньше, чем смог бы направить излучение на врага. Но идея заслуживала применения, и ее отдали в наше ведомство.
– Диссидентов травить? – не удержался Тим.
– И это тоже, – кивнул Полковник. – Тимофей, вы поймите, КГБ своего прошлого не стесняется. Что приказывал ЦК КПСС, то и делали. Ничего уже не изменишь. Так что самое разумное – вознести хвалу господу за то, что этот кошмар закончился и Комитет теперь занят своими прямыми обязанностями – безопасностью государства. Собственно, поэтому я и пришел к вам. Я обязан вас уговорить. А вы обязаны согласиться.
– Неужели, кроме меня, никто не может помочь? – не поверил Тим.
– Нет, – снова вздохнул Полковник. – Чтобы подготовить такого мастера, как вы, у нас нет ни сил, ни средств, ни технологий. А главное – времени нет. Мы слишком долго были отключены от управления процессом. Теперь помогут только самые решительные меры.
– Так давайте, – хмыкнул Тим, – мочите гадов. Что, стрелять разучились?
– Все не так просто, Тимофей. Я ведь не говорю, что у нас нет в Проекте своих людей. Но наши информаторы – это вспомогательный персонал. В основном наружная охрана. Бывшие сотрудники «девятки», пенсионеры. Сидят на проходной, ворота открывают. А просочиться глубже – никаких шансов.
– Отдельная территория недалеко от Кольцевой дороги, по Ленинградскому шоссе, да?
– Вы хорошо поработали, Тимофей. Все правильно. Раньше это была закрытая оборонная фирма. Формально она и сейчас такая, но это только вывеска. Из Министерства общего машиностроения ее забрали давным-давно. Здание накрыто энергетическим полем странной природы… Если бы не категорические заявления экстрасенсов, мы бы и не поверили… Короче говоря, лезть туда нормальному человеку бессмысленно. Вам знаком термин «вождение»? Это когда тебе нужно дойти до определенного места, но ты не можешь.
– Я «вождение» испытал на себе, – ответил Тим, неприязненно ежась от нахлынувших вдруг воспоминаний.
– Я тоже, – кивнул Полковник. – Жуткая вещь. В общем, патовая ситуация. Нам оставалось только пассивно наблюдать. Но две недели назад положение изменилось. Тридцатого апреля у них в главном корпусе случилась какая-то серьезная авария (Тим хмыкнул – он-то знал, что тогда произошло, – это они постарались с геопатогенной зоной на пару). И первого мая три смены ведущих операторов и научный руководитель Проекта вдруг перешли на запасной командный пункт. Здесь, в городе. Он в подвале обычного жилого дома, никакой вооруженной охраны. Но защитное поле на месте, так что заглянуть внутрь мы по-прежнему не в силах. Тем не менее появился шанс подвести штурмовую группу вплотную к зданию. Нужно только придумать, как миновать защитное поле и войти в подвал. И здесь нам можете помочь только вы, Тимофей. Выручайте нас. Они просидят в этом подвале месяц, не больше. А потом будет поздно.