Стальной арбитр
Шрифт:
Боевик с бластером вновь решил применить свою инопланетную машинку-луч, поджигая деревья и кусты, описал дугу, стремясь ко мне. Я опять упал, дал длинную очередь туда, где, по моим прикидкам, должен был находиться стрелок. Оттуда донесся короткий крик, луч погас.
Лес, казалось, был бесконечен, я бежал и бежал, лес становился гуще, сосны сменились елями, росшими более тесно. Ноги утопали в мягком мху, по лицу хлестали колючие ветви. Я преодолел, наверное, километра два, прежде чем выбежал к трехметровой стене из бетонных плит, ограждавшей территорию. По верху стены шла колючая проволока. Но это не было серьезным препятствием, я перебрался через стену. За ней была узкая проселочная
Вначале я увидел нечто, похожее на падающую звезду. Но эта звезда не спешила сгорать и гаснуть. Она становилась ярче, приближалась ко мне. Сверху на меня падал шар рнайх. Он не был зеркальным, он светился и оставлял за собой в воздухе фосфоресцирующую полосу, похожую на след корабля в теплом ночном море. Шар повис над моей головой. А затем меня будто бы ударил невидимый молот, удар бросил меня на землю, как тряпичную куклу. Но упал я не на пыльную дорогу, что шла вдоль стены. Я упал на серебряный круг, неизвестно откуда появившийся в момент атаки робота рнайх.
Серебряная поверхность оказалась мягкой, как дождевая вода, я провалился сквозь нее, словно на дороге возник вдруг круглый бездонный колодец, и я погрузился в его воды, сияющие лунным светом.
Глава 9
Попутный ветер сопутствовал эскадрам имперского флота до самого порта Шатоден.
Над городом висел удушливый смрадный дым, горел целый квартал на окраине. Шатоденский прево, бледный и растерянный, поминутно кланяясь, объяснил Великому имперскому арбитру, что в этом квартале, где, кстати, располагались самые грязные портовые притоны, опять вспыхнула эпидемия перерождений. На счастье городской стражи, ни один из переродившихся не стал боевым эаром. Стражники и вооружившиеся горожане оцепили квартал и подожгли, благо от остального города он был отделен широким каналом. Пытавшихся вырваться эаров убивали и бросали их тела в огонь…
Пустынный порт преображался на глазах. К вечеру на рейде и у пристаней стояли сотни кораблей, лес мачт почти скрыл линию горизонта. От тысяч горящих факелов было светло, как днем, к тому же прибывшие маги-Посвященные оживили давно погасшую сферу-маяк на крыше ратуши. Улочки Шатодена заполнили разноязыкие железные реки воинов. Герцог Стил и коннетабль сбились с ног, поддерживая строгий порядок. Сходившие с кораблей войска проходили через город и собирались на огромном поле, когда-то, в лучшие времена, служившем полем ярмарки, слава о которой гремела по всей Империи.
В отличие от Сьона Шатоден казался пустынным и заброшенным. Двери и окна большинства лавок, харчевен и гостиниц были заколочены, кое-где зияли черные проплешины от сгоревших домов. Горожан на улицах было мало, лишь стайки детей, восторженными криками приветствовавших воинов, вносили оживление в безрадостную картину. Стил знал, что чем ближе армия будет подходить к Нормандии, тем сильнее даст о себе знать война. Если в Московии переродился в нелюдь один из ста, а в некоторых областях этой гигантской страны, например, на Урале и в землях поморов, эары и вовсе почти не появлялись, то германские земли отдали под власть неведомого короля чудовищ каждого двадцатого, а здесь, в двух днях пути от Нормандии, эпидемия перерождений пожрала треть населения. Творившееся же в Англии и в самой Нормандии не могло привидеться нормальному человеку и в кошмарном сне.
Последние части великой армии покинули корабли уже следующим днем – то были полки русичей из Вольного града Новгорода, полки уральцев и сибиряков. Могучие тяжеловозы влекли по булыжнику улиц Шатодена телеги с пушками, побившими так много нелюди на море. От великой тяжести дрожали дома, вездесущие
Стил покидал порт с последними полками, спутником его стал Великий князь Московии.
…Сизокрылый голубь-почтарь захлопал крылами, сел на руку Стила. Герцог развернул сложенное треугольником послание. Внизу на пергаменте стояли печати Карла Нормандского и готическая монограмма маркграфа фон Виена.
– Плохо дело, Великий князь. Прочти сам, что пишут с рубежа, – произнес Стил, протягивая послание Михаилу.
Пробежав его глазами, Михаил тяжело вздохнул. Ему показалось, что строчки превратятся сейчас в ядовитых мохноногих пауков, какие водятся на дальнем юге, ужалят – так зловеще было содержание клочка пергамента. Зверь сорвался с цепи. Утром тысячи эаров напали на войска Западных земель. Нотабли писали: «Жестокая сеча длилась четыре часа. Мы потеряли почти семь тысяч воинов, но эары не прошли дальше рубежа. Их предводители поняли, что нас может победить только вся их армия, и полки эаров отступили поредевшими наполовину». Карл Нормандский и маркграф фон Виен сообщали также, что нападали эары по всем правилам воинской науки, что шли и вступали в бой первыми твари, созданные специально для убийства, устрашающие одним видом своим, и именно они причинили основной урон войску Западных земель… Еще много чего пугающего было в принесенном голубем послании.
– Не кажется ли тебе, Великий имперский арбитр, что нас могут атаковать еще в пути? – спросил Михаил.
– Назови это предчувствием Посвященного, владыка Московии, но я твердо знаю: дойти до Нормандии и соединиться с войском Западных земель нам дадут, – задумчиво проговорил Стил. – То, о чем пишется в послании, – лишь разведка, проба сил. Думается мне, враг будет ждать, пока все наши силы соберутся в один кулак в одном месте, и только тогда ударит всей своей армией.
– Ты полагаешь, герцог Александр, надо готовиться к генеральному сражению?
– Да, Великий князь! В Нормандии сейчас большая часть всех эаров, созданных королем чудовищ, и корабли доставляют из Англии новых. Тот, кто управляет эарами, стремится дать именно генеральное сражение, стремится уничтожить всю армию Империи. Если это удастся ему, то Империя может пасть еще до Рождества.
– Но ведь и нам легче, когда неприятель сосредоточен в одном месте, – произнес Михаил. – Если мы разобьем эаров в Нормандии, то будущая британская кампания облегчится многократно.
Стил кивнул в знак согласия.
Через несколько часов огромная армия начала втягиваться в Шартрский лес по широкой дороге, называемой трактом Роланда.
Гигантский лес простирался на десятки миль по обе стороны мощенного булыжником тракта, сочетая в себе флору и севера, и юга. Теплое море взрастило кипарисы и белые пирамидальные тополя, которые перемежались обычными в средних широтах вязами, буками и дубами. Чем дальше армия уходила от моря, тем выше становилась местность. Среди узорчатых листьев дубов и кленов стали появляться сосны, иногда дорога шла через настоящие островки тайги из елей и лиственниц, привычных воинам Московии.