Стальной подснежник
Шрифт:
В комнату они, разумеется, все разом не вошли. Мэтр с Тильдой остались в коридоре, а вот Эйнар шагнул вслед за женщинами через порог, ожидая чего угодно, и замер.
На стене, растянутое на каких-то деревяшках, висело такое роскошное свадебное платье, что он и представить не мог. Белоснежное, даже в свете масляной лампы сияющее и нашитым жемчугом, и само по себе. Немыслимой цены – это уж наверняка. И щедро залитое чернилами прямо посередине – огромной наглой черной кляксой, словно кто-то запустил целой банкой.
– И жили они долго и счастливо, – задумчиво сказала
Глава 7
Свадьба истинной леди
Первым, что испытала Лавиния при взгляде на платье, было глубочайшее разочарование и смутное удивление. В мечтах она сама поступала с несчастным нарядом даже более жестоко, но прекрасно понимала, что не наберется духу воплотить мечты в действительность. Не так жалко испортить просто дорогую вещь, но платье было по-настоящему красивым, к тому же ее всегда учили ценить чужой труд. А тут вот так запросто…
И вообще, это ее платье! Нелюбимое, ставшее символом ненавистного брака, но все-таки принадлежащее лично ей, Лавинии Ревенгар! И какая дрянь посмела…
Медленно повернувшись, она в упор взглянула на жениха и поинтересовалась очень-очень спокойно, просто образцом учтивого тона:
– Вы ничего не хотите мне сказать, господин комендант?
– Сожалею, – процедил Рольфсон, переведя взгляд с платья, которое мрачно разглядывал, на Ло. – Это… можно как-то отчистить?
– Водостойкие чернила с арлезийского шелка? Не думаю… – протянула Ло. – Разве что опытный маг-артефактор справился бы. У вас, случайно, нет такого в крепости?
– Нет, – сказал комендант с каменным лицом, на котором что-то выражали только глаза.
Зато как выражали! Растерянность, злость, недоверие… Ло мгновенно убедилась, что сам Рольфсон к этой мерзости отношения не имеет. Ну не был капитан похож на глупого пакостника. К тому же у Ло имелась на эту роль кандидатка получше.
– И вы не представляете, кто мог это сделать? – спросила она так же спокойно, однако уже закипая.
Мелкая дрянь пряталась за спинами взрослых, но Ло поставила бы свой перстень мага, что это она. Только непонятно – как? Ведь девчонка ужинала с ними.
– Полагаю, вам следует спросить свою горничную, миледи.
– Это не Нэнси, – твердо сказала Ло, отыскав взглядом бледную заплаканную служанку. – Чернила стояли на туалетном столике, я не успела закончить письмо, когда меня пригласили к ужину. Чтобы залить ими платье, нужно было взять пузырек и… Кстати, где пузырек?
– В у-у-углу валяется, – прохныкала Нэнси, показывая туда пальцем. – Я тро-о-огать не стала…
– И правильно сделала. Покажи руки.
Девчонка, все так же всхлипывая, показала ладони, потом тыльную сторону совершенно чистых пальцев с коротко подрезанными ноготками, на удивление аккуратными для крестьянки. Ло прищурилась, вспоминая… Нет, у дочери коменданта руки тоже чистые, она сидела за столом, ела лепешку, крутя ложку в пальцах… На память Ло никогда не жаловалась, если не считать Руденхольма.
– Как
Мэтр, просочившийся в комнату и все это время разглядывавший платье, присвистнул, впервые на памяти Ло поведя себя как человек, а не как свод законов в человеческом обличье.
– Оскорбление его величества… – пробормотал он, потирая кончик носа.
– Что? – круто повернулась к нему Ло.
– Какого йотуна… – выдохнул комендант.
Йотун? Ах да, он же северянин.
– Оскорбление дамы, находящейся под личной королевской опекой, согласно уложению о королевском сватовстве, является личным оскорблением его величества, – пробубнил мэтр. – Миледи Ревенгар, вы будете подавать жалобу?
Ох, как Ло хотелось именно так и поступить! Если уж она должна вести себя как леди и не может просто наорать на всех, швырнуть что-нибудь о стену и высказать коменданту все, что думает о нем, его доченьке и его крепости… Жалоба! Оскорбление короля, пусть и непреднамеренное, наверняка может стать поводом для расторжения договора. Но… смысл? Ей либо найдут нового жениха, либо вернут в столицу. Вдобавок она бы скорее сама сожрала это платье целиком, со всем его жемчугом и кружевом, чем доставила его величеству удовольствие разбирать ее, Ло Ревенгар, жалобу! От боевого мага! На испорченное барготово платье, тридцатью тремя демонами его дери!
– Нет! – бросила она, задрав подбородок и привычно вытянувшись по струнке, потому что спина не вовремя напомнила о себе. – Никаких жалоб. Но я хочу знать, кто это сделал. Кому-то здесь не помешали бы розги для вразумления.
– Не знаю, о ком вы, миледи. Никто из моих людей на такое не способен.
В глухом голосе коменданта слышалось твердолобое упрямство, но не страх. Если он и сообразил, какими неприятностями грозит ему жалоба Ло, то никак этого не показал.
– Да? А кто? – прищурилась она, отвечая на его раздраженный взгляд своим таким же. – Не я ведь!
– Понятия не имею! – отрубил Рольфсон. – Здесь никто не желал нанести вам обиду, ручаюсь честью.
Ло уже набрала воздуху в грудь, чтобы позвать милое дитя поближе и припереть к стене Нэнси: правда ли горничная оставила комнату ненадолго? Как ее остановила простая и очень неприятная мысль. Если девчонка вдруг ни в чем не виновата, она, Ло, в глазах всей крепости мгновенно станет той самой злобной мачехой, что с первого дня обижает бедную сиротку. Не на это ли рассчитывала неизвестная дрянь? Девчонка явно не безобидный воробушек, но…
На несколько мгновений Ло заколебалась, и комендант, разумеется, понял это по-своему.
– Если вам больше нечего сказать, миледи, может, вернемся к столу?
– Нет, благодарю, – выдавила Ло. – Я совершенно сыта.
– Тогда желаю приятного отдыха. Встретимся завтра у алтаря.
Он издевался, сволочь. Невозмутимый и надменный, словно каменная статуя. Нет, горгулья с крыши столичного храма! Плечи широченные, морда мрачная… Вылитый, только рогов и хвоста недостает! И она еще отказалась жаловаться! Хотя правильно отказалась, сама справится.