Стальной ураган
Шрифт:
Гетмана привлек к участию в «операции», скорее всего, Москаленко или Батицкий, но об этом Андрей Лаврентьевич никогда и никому не рассказывал, лишь перед смертью поведал дочери Эльвине.
В 1958 году Гетману присваивают звание генерал-полковника и назначают командующим Прикарпатским военным округом.
Прикарпатье. Места знакомые, как никакие другие. Здесь он со своим гвардейским танковым корпусом громил гитлеровских захватчиков, здесь были проведены наступательные операции, которые вошли в летопись советского военного искусства.
Его заместителем был А. Х. Бабаджанян. Работали они душа в душу, укрепляли округ, считавшийся пограничным, старались держать его в повседневной боевой готовности. Боевая подготовка войск всегда оставалась в центре внимания командующего. Он ездил по гарнизонам, воинским частям. Часто приходилось решать
Заботой о людях генерал снискал к себе уважение не только воинов округа, но и местного населения. Начальник бронетанковых и механизированных войск П. П. Полубояров писал о нем: «Высокое чувство ответственности за порученное дело, сочетание высокой требовательности, дисциплины в работе с исключительной заботой о подчиненных создали Гетману заслуженный авторитет и уважение среди генералов и офицеров» [304] .
304
Архив Главного управления кадров МО РФ. Личное дело А. Л. Гетмана, № 10639.
В Прикарпатский военный округ в разное время приезжали маршалы Рокоссовский и Жуков. Андрей Лаврентьевич, как гостеприимный хозяин, показывал не только красоты Карпат, но и гарнизоны, части, которые несли службу, находясь в постоянной боевой готовности.
Маршал Жуков присутствовал на тактических учениях войск округа. Он высоко оценил действия различных родов войск в наступательных и оборонительных учебных боях.
В конце марта 1964 года в округе появился бывший член Военного совета 1-й гвардейской танковой армии Н. К. Попель. Командующий и ему оказал должное внимание, но задушевной беседы не получилось. Оказалось, он представлял интересы Катукова, который хотел получить кое-какие материалы по 11-му гвардейскому танковому корпусу. Но Гетман заинтересовался лишь статьей о Проскуровско-Черновицкой наступательной операции, написанной Попелем, и предложил опубликовать ее в окружной газете «Слава Родины».
Своего мнения о Катукове и Попеле Андрей Лаврентьевич не изменил, не просто затаил обиду за прошлые их деяния. Он не мог согласиться с тем, что каждый из них с преувеличением стал говорить о своих заслугах перед страной. Катуков, например, утверждал, что в 1941 году его 4-я танковая бригада спасла Москву. Обычно в полемику с Катуковым Гетман не вступал, но в письме писателю Гарину заметил: «Как могла одна бригада держать Гудериана? Его держали два фронта — Западный и Брянский, а Катуков твердит, что он спас Россию. У меня в дивизии под Тулой было 210 танков, а в его бригаде — 49».
Когда-то и сам Катуков выступал против восхваления своих заслуг П. П. Ротмистровым, утверждавшим, что 5-я гвардейская танковая армия сыграла главную, если не основную роль в Курской битве. Но, видимо, времена меняются. Истина многим дается с трудом.
В Прикарпатском военном округе по инициативе Гетмана началось восстановление фронтового братства. Жизнь разбросала бывших первогвардейцев по городам и весям. Андрей Лаврентьевич переписывался с некоторыми из них, оказалось, что многие испытывают материальные затруднения, проблем много с жильем и трудоустройством. Несправедливо! На фронте ели из одного котелка, делили последний сухарь.
Бабаджанян поддержал идею восстановления фронтового братства, активно включился в переписку по поиску бывших фронтовиков, воевавших в 112-й танковой дивизии, затем в 6-м (11-м гвардейском) танковом корпусе. Поиск шел по разным направлениям — через средства массовой информации, военкоматы, Управление кадров Министерства обороны СССР.
Пока откликнулось не так уж много сослуживцев, но круг расширялся, вскоре в Прикарпатский военный округ потоком пошли письма. Писали рядовые бойцы, командиры, генералы. Откликнулись упоминавшиеся в повествовании шофер комкора Яков Ляленко, командир танкового взвода Иван Минаев, помощник начальника штаба артиллерии корпуса Петр Девятку, из Сибири прислал письмо Григорий Моряков, который воевал с Гетманом в Подмосковье. Обрадовался затее Гетмана и Бабаджаняна бывший начальник штаба корпуса генерал Нил Веденичев, проживавший в Минске.
В 1964 году Постановлением Совета Министров СССР А. Л. Гетману присваивается звание генерала армии, а через год ему было
Эта информация публиковалась в центральных газетах, из которых бывший офицер связи корпуса Мидхат Мухарямов узнал, что его командир Андрей Гетман возглавляет теперь Прикарпатский военный округ. В 1943 году Мухарямов был тяжело ранен, в армию больше не вернулся, учился, защитил диссертацию, стал директором Института языка, литературы и истории Казанского филиала Академии наук СССР. Во Львов ушло коротенькое письмо, но ответ получен был сразу. В письме Гетмана есть такие строки: «Я сейчас живо вспоминаю Вас и то незабываемое время, когда мы вместе сражались. В русском лексиконе бытует слово „однополчанин“, хотя это слово писатель Матвеев и оспаривает. Но оно существует, ибо оно священно и неприкосновенно…
Если я заслужил внимание правительства, то этим я обязан всем вам, мои дорогие однополчане».
Мидхат Мухарямов был тронут вниманием генерала Гетмана и в ответном письме, не скрывая, выразил свои чувства: «Огромной радостью для меня явилось получение Вашего письма и фотоснимков. При чтении письма на меня нахлынул такой поток впечатлений-воспоминаний — казалось, этих двадцати лет, которые провели буквально с космической скоростью, вовсе не было. Как будто бы я вновь увидел Вас и слушал Ваше выступление, как будто в календаре ошибочно указано, что сегодня не 1965 год, а 1943-й. Огромное спасибо за письмо и фотоснимки».
В среде однополчан Андрей Лаврентьевич был непререкаемым авторитетом. О нем писали очерки, статьи, один из однополчан прислал целую поэму, которую посвятил боям на землях Подмосковья. В поэме центральной фигурой выступает командир 112-й танковой дивизии полковник Гетман:
Он был в солдатском полушубке И в бурке старой на плечах, Тянулся дым из тонкой трубки, И тень — усталость на очах. Средь обезлюденных селений Лишь ветер с присвистом гулял, С ненастьем спорило сраженье, Да запад заревом пылал. Страна внимала пульсу боя — У сердца Родины кинжал. Уже на землях Подмосковья Гудериан в ту ночь стоял. В блокаде Тула. Вражьи клещи Готовы город задушить, И пушки зарятся зловеще, Уж дан приказ: «Огонь открыть!..» И вот он уж стоит на танке, Вокруг него буран вихрит, Окинув строй, вдруг снял ушанку, — Бойцы! — солдатам говорит, — От вас победы ждет народ, Так нам ли снег топтать на месте, Приказ один: «За мной, вперед!» И мы пошли… Бушует бой, Слились разрывы в дикий вой… Еще нажим, еще порыв — И танки ринулись в прорыв. Спустился вечер. Сизой дымкой В сторожке светится коптилка, Уныло песню дверь заводит, В сторожку наш полковник входит, С лица стирает черный пот, И трубку бережно берет: — Алло! Центральный, Кремль, Москва, — (С трудом слетают с уст слова) — Блокады нет, иду на Тулу!.. Уже не слышно битвы гула. Идут по городу бойцы Победы славной той творцы, Неся в сердцах своих два слова. Как символ были те слова — Непобедимая Москва.