Стамуэн
Шрифт:
Бешено рванули трое всадников на белый свет и прочь от Камелота.
— Куда мы едем, королева? — Бегунок спросил.
— В Кентерберрийское аббатство. Там моя тётя настоятельницей. Она нас приютит.
Молча летят. Стучат копыта. Холодный снег кружится и тает на крови.
Какое наслаждение — быть вдвоём с любимой. Только почему так сильна печаль?
"…ярче солнца, краше звёзд. Придёшь ли на поляну ко мне в объятия, мой светлый ангел?.."
— Ты бредишь, Ланселот.
— Прости, о королева.
В
Сутки приходил в себя Озёрный Рыцарь. Хлопотали монахини, Бегунок не отходил от его ложа. И королева Джиневра неотрывно рядом. Мечтал ли он о счастье о таком?
"…как хорошо. Как хорошо, любимый мой, нам быть вдвоём. Твоя рука в моей, никто нам не помеха. Не мог соединить нас мир — война свела. Как изнывала я, так близко и так далеко от тебя, любимый мой!"
— Что шепчешь ты, Джиневра?
— Молитвы, рыцарь.
— Молись, Джиневра, за победу короля Артура, за мир, за…
— Молчи, мой Ланселот.
— Далеко враги?! Я встану!
— Спи, рыцарь.
"Молчи, молчи, мой рыцарь. Любой из женщин доступно было врачевать тебя, но не мне. Молчи и спи, герой. Молчи и спи. Ещё не время."
***
— Какие вести, Бегунок? Король Артур вернулся? Бритты победили?
— Плохо, господин мой. Король теряет войско. Стянуты все силы со всех подвластных королю краёв. Погибает цвет рыцарства, горят деревни. Все пути забиты беженцами. Бесчинствуют и грабят мародёры.
— Королева моя, я собираюсь в путь.
— Нет, Ланселот, ты остаёшься. Твоё место подле меня.
— Да, знаю, королева. Но, королю нужна подмога.
— Ты не поможешь ему. Неужели ты меня оставишь?! А если и сюда придут враги? Куда я побегу? Как спасаться буду? Неужели затем ты только и пробился в Камелот, чтобы здесь, за невысокими стенами, меня оставить на растерзание врагу?!
— Да, ты права. Но, отчего так тяжко мне?
— Знаю, любовь моя. Мне тоже нелегко. Да, я назвала тебя тем именем, что ты шептал мне всю дорогу — все три дня, пока мчались мы в аббатство.
— Прости…
— Не надо! Не оскорбляй любви своей! Разве ты не видел в глазах моих? Разве не знал весь двор, что мы с тобой друг друга любим?!
Молчит Озёрный Рыцарь.
— Неужели я должна упрашивать тебя?! — вскричала королева. — Артур погиб! Камелот разграблен! Послушай, Ланселот, любимый мой! Наш с тобой союз предопределён! Как можешь ты сопротивляться моей любви, когда лишь за улыбку одну мою ты шёл на бой, на смерть?!
— Но не на бесчестье.
Вскрикнула, как от раны, королева.
— Что? — что можешь ты, несчастный?! Что можешь сделать ты, когда кругом одна погибель?! Ланселот, Серебряный, любимый мой, взгляни в глаза мои! Что видишь ты?! Королева — вдова, и рыцарь без войска! Неужели ты будешь вечно лишь прославлять меня, не припав ни разу к колодцу счастья?! Мы не погибли, перед нами множество путей! Мы можем скрыться в глуши лесов и жить лишь
— Поверь, Джиневра, я не с камнем в сердце! Я не любил тебя одними лишь глазами менестреля, что песни прекрасные поют, а в сердце ничего не шелохнётся. Всеми силами души желал я быть твоим! Но ты любила Ланселота — Серебряного Рыцаря. Не сможешь ты любить ту тень, что от него останется, когда решится он нарушить долг перед королём.
— Ты не Джиневру любил! — рыдала королева. — А свою любовь к ней! Я думала, что мне приятно то возвышенное чувство, что ты с таким почтением — как лучший дар на свете! — мне подносил. Я любовалась им, как драгоценностью! Я дорожила! Твоя верность заслужила право в глазах двора, в глазах Артура! Ты отверг Моргану даже при угрозе смерти! Ты виноват, что я забыла мужа моего! Если бы ты так долго не играл с любовью, я не попалась бы в тенета страсти! Я же живая, Ланселот!
Отступил потрясённый рыцарь. Не знает, что сказать. Душа к Джиневре рвётся, долг велит прочь бежать.
— Как же мы…с тобой…тайком, как звери, как воры…
— Кто поверит, что мы были вдвоём и не согрешили?!
— Поверит?! Вот оно! Какое дело мне до слухов?! Я презираю их!
— И я, мой рыцарь!
— Честь! Вот то, что в моей власти уберечь!
— Ты говоришь, как старая нянька. Какая честь? Всё погибает. Ты, как ребёнок, право. Всё кончено: Артура нет, нет Камелота, нет Круглого Стола.
— А Британии?
Она смотрела на него сквозь слёзы и смеялась. Мой бедный Ланселот! Какое дело Британии до мига их любви?! Взгляни, мой рыцарь, мой наивный ангел, куда вскорости пойдёт Джиневра! В плен ко врагу — одна из многих пленниц. А может, ей обольстить завоевателя и на трон вскарабкаться? И будет снова блистать Джиневра при дворе!
Она просила лучшей доли. Она хотела только мига земной любви. Он слишком возвышен. Другой её не разбудил бы. Её мечта недосягаема. Он неземной, хотя живая кровь течёт из ран его.
— Дай я тебе сменю рубашку, рыцарь.
— Не трогай, Джиневра.
— Разве мало тебе меняла я рубашек?
— Теперь нельзя.
— Дай оботру хоть пот с лица.
— Нет.
— Не сопротивляйся — я твоя королева.
— Я запрещаю королеве.
— Что сделаешь ты, рыцарь? — она смеялась. — Ты слаб.
— Я умру.
— Ты говорил это и раньше. Я согласна. Умрём вдвоём.
Он достал кинжал, нацелил себе в сердце.
— Я говорил, что смерти не боюсь?
— Я тебе не верю.
— Зря, королева.
И пронзил себя.
Вспыхнул и померк мрак. Голоса.
— Спящий, ты нарушил граничные условия, самый ход легенды. Ты остаёшься….
— Нет!!! — крикнул Ланселот. — Нет!!! Я не смогу!
Он зарыдал.
Боб очнулся во тьме пещеры, лёжа на камнях. Он сел и обхватил голову руками. Нет, никто и никогда не узнает, кем он был во сне! Никогда!!