Стань моей Амаль
Шрифт:
Всё встали в цепочку и по очереди подходили к гробу. Он был один на двоих, и Гамаль с Маликой лежали в нем рядом. Рука мужчины покоилась на ладони жены. Они жили рука об руку, и будут сожжены также.
Люди подходили, каждый говорил негромко теплые слова и выходил на улицу. Наконец настала пора иностранного гостя.
— Гамаль, ты знаешь, что был для меня не просто партнёром, ты был другом. Мне будет не хватать тебя, но я обещаю, что буду сотрудничать с твоим сыном. Малика ты была светом в глазах Гамаля и поэтому, когда пришло его время, ушла вместе с ним. Я обещаю что буду молиться
Николаус вышел, оставив Алима одного, именно он должен проститься последним и отправить родителей в последний крошечный путь.
— Отец, мама, моё сердце плачет. Моя душа рвётся на части. Но я должен быть сильным, чтобы поддержать Джалиля в трудный час. Обещаю, что позабочусь о нём, — сказал он и дал знак служителям храма.
Двое мужчин в чёрных балахонах закрыли гроб крышкой. Алим нажал на красную кнопку на стене. Открылась дверь печи, и заработал железный транспортер.
Через некоторое время сын поставил урну с прахом в соседнем помещении в специальную нишу. Затем закрыл её плитой с именами родителей.
Понурив голову, Алим вышел на улицу.
— Поехали Джабира, — сказал жене, и та поспешила за ним.
Они отправились домой, а за ними вереница машин. Здесь в основном были мужчины и всего несколько подруг матери. Алим знал, что они придут, поэтому приказал накрыть для них в отдельной комнате. Как только приехали, Джабира увела их туда.
Мужчины же расположились в столовой. На столе хватало всего и всем, разве что здесь не было вина. Всем наливали виноградный сок, кто-то попросил чай.
Через час люди стали разъезжаться. Николаус отправился в гостиницу, а Алим в больницу.
Джалиль лежал на постели бледный, накрытый белым покрывалом, весь опутанный проводами. Противно пищала аппаратура, но она давала понять, что сердце больного бьётся. Алим стоял у него в ногах, когда зашёл доктор.
— Доброго времени, уважаемый Сабир.
— Доброго, господин Алим. Могу сказать, что пока всё идёт неплохо.
— А сколько будет длиться кома?
— Только Всевышний знает. Кто-то может очнуться через пару дней, а кто-то спит годами. Но для него пока так лучше. Спина немного заживёт, и ему не придется терпеть сильные боли, — ответил доктор.
— Наверное, вы правы, я в медицине не силен.
— Вы можете посидеть рядом с ним. И ещё, побольше разговаривайте с ним, он это почувствует, — сказал доктор и ушёл.
Алим подвинув стул к кровати, сел рядом с больным. Он осторожно коснулся ладони брата и произнёс.
— Джалиль, настали скорбные дни в нашем доме. Ты ещё не знаешь, но сегодня я провел церемонию в храме скорби. Я потерял обоих родителей, как и ты, брат. Но я не хочу потерять ёщё и тебя. Моё сердце разрывается от горя. Моя душа полна черноты, не дай горю затопить мой разум окончательно. Вернись ко мне, брат, пожалуйста, молю тебя.
Джалиль не ответил, и даже не пошевелился, только размеренное пищание аппаратуры давало понять, что он всё ещё жив.
Глава 9
Мама, как всегда задерживалась на работе. Аля сделала уроки и сейчас слушала музыку на ноутбуке. Почему-то выбрала «Адажио соль-минор» Томазо Альбинони.
— Алечка, что случилось, тебя кто-то обидел, — заволновалась Ирина.
— Нет, — хлюпнула носом девушка.
— А почему плачешь? Ты не скрывай, скажи, если что-то не так? Мы ведь можем разобраться во всём вместе, ты же знаешь, — Ирина присела рядом и погладила по голове.
— Скажи, мам, — а тебе бывает так грустно, что хочется выть как волку? Вроде бы всё хорошо, а вот так вдруг накатило, что прямо тошно стало, бывает?
— Конечно, бывает. Но я в такие моменты стараюсь отвлечься, чтобы не впадать в депрессию. Например, если лето, то хватаю Маринку за одно место, и мы едем к ней на дачу полоть грядки, — улыбнулась мама.
— Шутишь?!
— Ну, не совсем. Один раз так и было. А если ты будешь слушать такую депрессивную музыку, то твоё состояние быстро не пройдет. Позови Катю куда-нибудь сходить, завтра ведь выходной.
— Во-первых, это — Томазо Альбинони мировой классик. Во-вторых, уже не лето, и у Кати нет грядок с капустой. В отличие от тёти Марины у них вообще дачи нет, — провозгласила дочь.
— Эх, и в кого ты у меня такая. Я в твоём возрасте за мальчиками бегала, а ты читаешь романы и слушаешь классику. Я вот, например, её не люблю. Хотя знаешь, вспомнила, мой прадедушка играл на скрипке в ресторане. Это ещё до войны было.
— Ну, вот, а ты спрашиваешь откуда. Я сварила ужин, только, кажется, слегка пересолила, — буркнула недовольно.
— Твои слезы упали в кастрюлю? — улыбнулась женщина.
— Почему? Вовсе нет, — удивилась Аля.
— Это выражение такое. Потому, что если бы у тебя был парень, я бы сказала, что ты влюбилась.
Мама ушла ужинать, а Аля задумалась над её словами. «Да, нужно действительно отвлечься. Почитать книгу, например». Так как в квартире стоял роутер, девушка закрыла ноутбук и улеглась на свою кровать со смартфоном. В последнее время Аля редко покупала книги. Зачем, когда всё есть в интернете. И потом романы про средневековье уже надоели. Она открыла сайт, где писали книги любители, а затем продолжила читать одну из книг. Ей очень нравились эти книги, но она не могла иногда понять, написанного. Может в силу того, что ещё даже не целовалась ни с кем. «И вот как это? Разве такое может быть? Он весь такой жестокий. Она такая боится его, и в тоже время смотрит на него и думает, ах какие у него пухлые губки. Две совершенно противоположные эмоции. Как возможно одновременно бояться человека и хотеть с ним переспать? Эх, если бы знала мама, какие книги я читаю».
Алим зашёл в палату. Возле кровати брата сидел парень, нанятый, в качестве сидели, и читал книгу вслух. В их стране было строгое разделение, часть больницы только для женщин, часть для мужчин. И те и другие не пересекались даже. В мужском отделении работали строго мужчины, как и наоборот. Так как женщинам было не принято работать, то для них нанимали врачей и медсестер из других стран.
— Доброго времени, господин Эйрани, — парень оторвал взгляд от книги.
— Доброго времени, Рауф. Как мой брат?