Станция назначения - Харьков
Шрифт:
Допросы Кробуса, Ясинской, Уварова, Боброва, хотя и представляли определенный интерес, имели второстепенное значение. Главная и определяющая цель поездки Сухова в Харьков заключалась в ином.
Мы миновали Бурсацкий спуск с узким сквером и выехали на Университетскую улицу, где за зданием пожарной команды и городским ломбардом начинался Гостинный ряд, который тянулся к Успенскому собору.
Возле дома епархиального управления женщины торговали цветами. Шла бойкая торговля и возле бывшего магазина Жирардовской мануфактуры. Пожилой бородатый стекольщик вставлял стекла в окна городского промышленно-художественного музея, ныне переименованного, судя по фанерному
Я спросил у Сухова, как смотрит руководство махновской делегации в Харькове на мою поездку в Гуляйполе.
– В-возражений у них нет, - сказал Павел.
– О цели поездки спрашивали?
– Д-допытывались, но я отвертелся. Попов готов даже в-выделить сопровождающего. Только, по-моему, не стоит вам сейчас уезжать.
– Почему?
– Ж-жакович-Шидловский в Харьков собирается.
– Откуда у вас эти сведения?
– От Эммы Драуле. Она здесь уже ч-четвертый день.
– Вы с ней встречались?
– Н-нет, Леонид Борисович, - сказал Сухов, и я вздохнул с облегчением: американке совсем ни к чему было знать, что мы интересуемся Жаковичем. Все в свое время. - О Ж-жаковиче-Шидловском она говорила одному товарищу в редакции "Трудовой армии", Мерцалову. Ежели хотите, можем п-подъехать в редакцию на Донец-Захаржевскую. Или не н-надышались еще харьковским воздухом?
– Надышался, - сказал я. - Но поедем мы не в редакцию, а к Сергею Яковлевичу Приходько.
Кучер, у которого уши находились не там, где у всех людей, а на затылке, повернулся к нам всем туловищем:
– В бандотдел чи как?
Приходько встретил Сухова и меня, как близких родственников. Помимо самовара, украшенного медалями не хуже заслуженного генерала, нас ожидали еще и бублики. По целому бублику на душу.
– Яки гарны б-бублики! - восхитился Павел.
– Ничего бублики, сдобные, - небрежно сказал, сияя от удовольствия и гордости, Приходько.
В Харькове Приходько говорил по-русски. Украинцем он себя чувствовал только в Москве. Так комиссар бандотдела понимал интернационализм.
II
Моя поездка в ставку Махно предполагала не только встречу с Жаковичем. Мне хотелось также побеседовать с Алексеем Мрачным, который в конце девятнадцатого руководил в Харькове подпольной анархистской группой, поставляющей отрядам батьки Махно оружие и боеприпасы.
По сведениям Липовецкого, а сведениям Зигмунда всегда можно было доверять, Алексей Мрачный лояльно относился к большевикам и выступал за сотрудничество с Советской властью, что значительно облегчало контакт с ним. Между тем, судя по письму Галицкого из тюрьмы, которое волей судеб оказалось почему-то у Жаковича, затем у Прозорова, Кустаря, Улимановой и, наконец, у меня, Алексей Мрачный после ареста Галицкого установил, возможно, через Жаковича, связь с Винокуровым и пытался выкупить попавшего в руки контрразведки товарища. В качестве взятки он передавал Винокурову, видимо, не только деньги, но и экспонаты Харьковского музея и драгоценности "Алмазного фонда", отобранные в свое время Галицким для финансирования террористической акции в Екатеринбурге. Иначе трудно было бы объяснить, как в нужник к Уварову попали златники Владимира Равноапостольного, Дмитрия Донского, Креза, золотые медали, геммы, "перстень Калиостро", а другие музейные экспонаты и брошь "Северная звезда", пожертвованная в "Алмазный фонд" госпожой Шадринской, оказались у любовницы Винокурова, а затем Уварова, несравненной Ванды, так и не ставшей генеральшей Волковой.
Экспонаты Харьковского музея, предназначавшиеся
Кто и с какой целью убил полковника?
Видимо, Алексей Мрачный смог бы ответить мне на большинство этих вопросов.
Хотелось мне также повидать в Гуляйполе бывшего председателя тайного союза богоборцев и будущего верховного жреца Всемирного храма искусств, где бога заменит красота, Владимира Корейшу. Если он и не являлся участником харьковских событий, то что-то слышал о них.
По имеющимся у меня сведениям, Борис Галицкий во время своего пребывания в Гуляйполе не только познакомился с Кореиным, но и неоднократно встречался с ним.
В дневнике Галицкого-гимназиста (дневник был обнаружен при обыске), пересланного Ягудаевым из Тобольска в Москву, содержались некоторые мысли, перекликающиеся с идеями Корейши о Всемирном культе красоты, богоборчестве во имя духовного раскрепощения человечества и превращении искусства в религию, а его деятелей в иерархов новой церкви. Видимо, между Галицким и Кореиным в Гуляйполе установились близкие отношения людей, объединенных общностью взглядов и интересов.
К сожалению, командированный в Екатеринослав и Харьков Борин, которому помимо всего прочего было поручено отыскать Алексея Мрачного, привез в Москву малоприятные вести. Петр Петрович сообщил мне, что Алексей Мрачный после возвращения из Харькова некоторое время работал в культотделе махновской армии, но не прижился там. Затем он выполнял какие-то задания в Амур-Нижнеднепровске Екатеринославской губернии, откуда его вызвали в Гуляйполе. А в августе двадцатого года Алексей Мрачный был отправлен реввоенсоветом махновской армии в Александровск, где бесследно исчез. Причем в Гуляйполе ходили упорные слухи, что до Александровска он не добрался. Знающие люди говорили, что Алексея Мрачного "украли" (так махновцы именовали тайное убийство) по приказу или самого батьки, или кого-то из его ближайшего окружения.
А уже приехав в Харьков, я через Сергея Яковлевича навел справки о Корейше (союз с Махно создавал благоприятные условия для работы не только нам, но и бандотделу Харьковской ЧК). Оказалось, что он покинул ставку Махно еще в ноябре девятнадцатого, причем произошло это при каких-то весьма странных и скандальных обстоятельствах. Человек, с которым беседовал Приходько, утверждал даже, что "главного жреца Всемирного храма искусств" разыскивала в конце девятнадцатого махновская контрразведка.
Таким образом, если Жакович действительно собирался в Харьков, моя поездка в Гуляйполе теряла всякий смысл.
Но насколько эти сведения, полученные Суховым через сотрудника газеты "Трудовая армия", достоверны?
Прикинув все "за" и "против", я решил восстановить знакомство с Эммой Драуле.
Почему бы нам случайно не встретиться?
"Случайная" встреча была организована тем же Сергеем Яковлевичем в эстрадном театре "Буфф", расположенном напротив облюбованного махновцами "Миссури". В тот вечер в "Буффе" читали свои "рабоче-крестьянские" стихи местные поэты и специально прибывшие по такому случаю из Киева завсегдатаи "Хлама" - литературно-артистического клуба, куда входили художники, литераторы, актеры.