Станция плененных
Шрифт:
Может, по этим тоннелям и ползают такие вот змеи? Про крокодилов же когда-то ходили байки, мол, наигравшись с маленькими рептилиями, нерадивые хозяева отпускали их на вольные хлеба в канализационные стоки. Почему бы не выпустить из террариума и змею переростка?
Страх накрывает с головой, как волной при шторме. Я пытаюсь подняться, но уже поздно. Давление в ногах становится только сильнее при каждой моей попытке вывернуться, извернуться и избавиться от этих «оков».
Черт.
Оно ползет на меня… медленно из-за своей тучности, но настойчиво, не
Белые огоньки телефонных фонариков давно потухли. Я не слышу ни чужих голосов, ни криков о помощи. Мой учащенный пульс барабанит в ушах, угрожая лопнуть барабанные перепонки. Давление. Да, я знаю, что это давление. Наверное, из-за него я больше ничего и не слышу. Мое собственное тело сейчас является источником моей погибели.
Но я все равно пытаюсь выбраться.
Безуспешно.
Может, стоит просто поддаться порыву и ничего не делать? Погибнуть в пасти монстра не самая завидная смерть, но по текущим ощущениям и не самая ужасная. Подумаешь, тело сдавливает в таких тисках, что спирает дыхание, а сердце начинает биться медленнее, словно боясь ненароком навредить самому себе при очередном ударе. Это мелочи жизни. С кем не бывает? Но противный зуд в груди не дает так просто сдаться.
Этот зуд расползается внутри моего тела, поднимается к горлу, опускается к желудку.
Раздражает.
Я верчусь под тушей монстра, но от моих движений оно только злится и начинает сильнее прижимать меня к полу. Эффект зыбучих песков и болот — чем сильнее стараешься из них выбраться, тем быстрее они тебя засасывают.
Если бы только у меня была возможность из-под него выбраться… Лишь немного… Чуть-чуть больше пространства для ног… но мне их не вытащить.
При очередной попытке выбраться, я ощущаю несильный укол в ноге. И после, словно раскаленной кочергой мою голову пронзает спасительная мысль — оберег Митяя!
Дал ли он мне его именно на этот случай, или на какой-то другой, я не знаю. Но делать мне больше нечего, остается хвататься за эту спасительную соломинку и тянуться к карману.
Как раз в тот момент, когда ладонь проскальзывает в карман, мои ребра опасливо хрустят — монстр почти добрался до моей головы.
Задерживаю дыхание и зажмуриваюсь. Стискиваю зубы, игнорирую нарастающую боль в черепе. Пытаюсь пальцами подобраться к заветной коробочке. Вот она, да, вот. Я чувствую ее тепло, которое она забрала от меня. Вот и она, моя спасительная кнопка. Нажимаю на нее и… ничего не происходит.
Отчаяние выбивает из легких остатки кислорода.
Я делаю глубокий вдох, понимая, что мой конец настал, больше я ничего не могу для себя сделать. И плотная склизкая туша покрывает мое лицо.
Себя не жалко. Я сделал все, что мог, жалеть не о чем. Мне жалко Сашу. Он остается в Клоаке совершенно один, никто ему не поможет выбраться. И от осознания того, что это из-за меня брат спустился в подземку, становится тошно. Жжет глаза.
Чертово метро!
Чертов Князь!
Чертовы монстры!
Со злостью сжимаю в ладони оберег Митяя.
Чертова бесполезная коробка!
Мизерная
Была бы сейчас моя воля, с силой бы швырнул этот оберег куда подальше! Но мне остается лишь сжимать его в кулаке, пока в висках пульсирует кровь, а голова, да и все остальные кости в теле начинают медленно превращаться в труху.
Уже от бессилия жму кнопку на обереге. Жму. Жму. Жму. Вдавливаю ее в корпус, утапливаю ногтем — все бесполезно. И когда я сдаюсь, по-настоящему сдаюсь, мое тело начинает бить мелкая дрожь. Воздуха почти не осталось. Меня либо съедят, либо я задохнусь. Пальцы расслабляются, кулак разжимается и последнее, что я успеваю сделать, крутануть большим пальцем колесико на данном Митяем обереге.
Колесико прокручивается до упора, и сильная судорога бьет по всему телу.
Я слышу лишь отголоски былых голосов, вагон утопает в рваных всхлипах и прерывистых дыханиях тех, кому еще удается оставаться в живых.
Если им повезло, и они смогли сообразить… нет. Не так. Если их чувство самосохранения смогло вовремя шепнуть, что к чему, и как следует поступить, чтобы выжить, то… да. Если им повезло.
Фаза восьмая — Первый вагон
— Эй, парень, очнись!..
Странное чувство. Вроде бы незнакомец обращается в пустоту, но на каком-то интуитивном уровне я понимаю, что его фраза обращена ко мне. Наверное, это тоже своего рода инстинкт самосохранения. Этакая невидимая глазу антенна где-то в районе затылка, улавливающая любое движение по направлению к тебе и заставляющая волосы шевелиться, словно они — живая часть моего тела. Как хвост у кошки: вроде свое, родное, но какое-то неуместное.
— Ты не умер. Открывай глаза.
Звучит несколько… раздраженно. Да, пожалуй «раздраженность» верно подобранное слово для интонации, которую я слышу. И слух это первое, что возвращается ко мне, пока кто-то пытается хорошенько меня встряхнуть, приводя в чувство.
— Ну, давай!..
В голове звучит собственный, не менее раздраженный голос: «Я очнулся. Отстаньте от меня». Но на деле мне удается лишь что-то промычать.
Этого оказывается достаточным для того, чтобы незнакомец, лица которого я до сих пор не вижу, потому что не могу собраться с силами и открыть глаза, помог мне подняться с пола, усаживая на сиденья.
Голова раскалывается.
— Вот так, парень. Давай, давай, начиная думать своей молодой головой. Не дай мозгу помереть из-за отсутствия дум.
Надо запомнить.
«Не дай мозгу помереть из-за отсутствия дум».
Воодушевляет.
Открываю глаза и сразу же пытаюсь избавиться от застилающей взор пелены. Вначале несколько раз моргаю, а потом перехожу к более надежному, проверенному годами способу — тру глаза руками. Тягучая слизь остается на пальцах, и я стараюсь думать, что это — производство моего собственного организма, а не следы жизнедеятельность тоннельного монстра.
— Ты только это, не засыпай снова, — говорят мне. — Засыпать нельзя. Можешь не проснуться.