Станция Солярис
Шрифт:
– Я жил в чудесном мире! – вопил лиловый толстяк, продираясь вперед. – И завтра снова буду там!
– Пей, пей, не жалей! – визжала женщина с фиолетовыми глазами, повиснув на сутулом парне в серых лохмотьях.
Она была уже без юбки – ниже куртки белели почти прозрачные полустянутые трусики.
Звенели бутылки, разбиваясь о тротуар, кто-то кричал, а кто-то заходился в хохоте, и зычно ревел полуголый верзила с залитым кровью лицом:
– За нашу смерть!
– За нашу смерть! За смерть! – подхватили нестройные
…Хрустело стекло под ногами. Я медленно ходил вдоль серого дома – вперед и назад, – и мне было грустно.
«Мгла! Мгла!..» – неслось из «Подвальчика» вперемешку с хохотом и рыданиями.
Я расхаживал уже очень долго. Темнело, кое-где в окнах начали зажигаться огни.
Из-за угла вышел высокий широкоплечий человек. Он медленно приближался, и белый свитер пятном выделялся в сумерках. На лице человека чернела маска. Я, замерев, напряженно ждал, когда он подойдет.
Человек замедлил шаги и произнес знакомым надорванным голосом:
– Ну, пошли, что ли, спаситель.
– Рад приветствовать Печального Брата, – выдавил из себя я.
5
– Смотрите! Смотрите, как они радуются своему последнему вечеру, – со злостью сказал Белый, глядя в окно.
Мы – я, Синий, Зеленый и Светловолосая – подошли и молча встали у него за спиной.
В бледном вечернем искусственном свете бродили черные тени. Тени кричали, пели, смеялись и плакали, собирались в небольшие группки и распадались, словно окно было большим мрачным калейдоскопом, подзорной трубой, нацеленной на круги ада.
– А что в «Трех покойниках»! – мрачно произнес Синий. – Столпотворение! Безумие… Громят игральные автоматы, все ломают, спариваются у всех на виду всеми способами, кто во что горазд… Заблевали все вокруг…
– Готовятся отойти в лучший мир, – сказал Зеленый.
– И все-таки это жестоко, – произнес я, глядя на их невеселые лица.
Белый с горечью засмеялся:
– Жестоко! Просто небольшая встряска ддя прочистки мозгов.
– А ведь они действительно радуются, – задумчиво сказала девушка. – Им показали выход, и у них наконец-то появилась цель: завтра умереть.
Я повернулся к ней:
– Возвращаю ваш утренний вопрос: почему вы, Печальные Братья, противопоставляете их и себя? Вы что, из другого теста?
– Отвечаю, – процедил Белый, не отрываясь от окна. – Разница в том, что придумали это мы, а не они. А теперь мы любуемся на них.
Я вернулся в кресло и произнес в пространство:
– Интересно, в завтрашнем номере газеты Печальные Братья сообщат граду и миру о том, что жизнь продолжается?
– Сами догадаются, – пробурчал Белый. – И вообще, спутал ты нам все своим появлением. Благодетель… Только учти, – он наконец повернулся ко мне, – нас не переделаешь.
Я промолчал. Теперь можно было помолчать.
– Костры разложили, – задумчиво сказал Зеленый, глядя в окно. – Мебель жгут. Радуйтесь, братья, они проявляют инициативу.
– Уж куда как радостно! – фыркнул Синий. – Плакать хочется от счастья.
Я вновь обвел их взглядом:
– Интересно, а как вы нашли друг друга?
– Это я их нашла, – заявила Светловолосая. – Один книжки читал, другой стихи сочинял, а третий вечно брюзжал. А поскольку у них всегда были унылые физиономии, они назвали себя Печальными Братьями. Ну, а мне пришлось присоединиться к этому названию, потому что Печальные Братья и Не Очень Печальная Сестра – это было бы не слишком красиво, согласитесь.
– Кстати, о стихах, – вмешался Зеленый. – Делать-то все равно нечего, так я вам стихи почитаю. Написанные на основе жизненного опыта.
– Представляю! – буркнул Белый. – Представляю, какие это стихи. Тематика известная.
– Давай! – разрешила Светловолосая. – Не слушай его, он сейчас злой, у него игра кончается.
Зеленый сел в кресло, посмотрел на меня и уставился в потолок.
– Да, я струсил. В последний миг. Когда Смерть показала лик, – начал он приглушенным голосом, останавливаясь после каждой фразы, словно отрубая их друг от друга. – Я умереть не сумел. Хоть и очень хотел. Хотел… Да, я снова живу. Живу. Вновь по жизни плыву. Плыву. Но, не таясь, говорю: «Скоро сгорю. Сгорю…» И потечет молва, и поползут слова: «Где же он? Чем он стал?» – Зеленый помолчал немного дольше и закончил совсем тихо: – Просто пропал. Пропал…
– Миг, лик… – пробормотал Белый. – Сумел, хотел… А также: запел… поел… вспотел… захрапел… Можешь поместить в газете. Или в Саду читать. В большем не уверен, но стаканчик, возможно, тебе и поднесут. Потому как на основе жизненного опыта.
Зеленый беззлобно рассмеялся и махнул рукой.
Я сидел, погрузившись в мягкое кресло, и мне казалось, что я нахожусь в каком-то темном фантастическом мире, где бродят чьи-то тени, бродят, ничего не видя в темноте, и страдают, и жаждут хоть какого-нибудь, хоть маленького просвета…
– А вон девчонка идет, у которой парень пропал, – Светловолосая показала в окно. – Помните, я говорила, из «отлетающих»? А она теперь день и ночь в «Приюте» торчит.
Я вздрогнул, поднялся с кресла и подошел к окну. По улице медленно шла Равнодушная и смотрела на окна.
– Я позову ее, – торопливо сказал я.
Белый удивленно взглянул на меня, поколебался немного и пожал плечами:
– Зови, если хочешь.
Я распахнул окно и крикнул, перекрывая вопли, пьяные голоса, песни, смех, завывания и плач: