Станция спасенных грез
Шрифт:
– Ладно, спасибо!
– я зачем-то махнул рукой, хотя на меня по-прежнему не смотрели.
– Ага.
Значит, Мишка уже на заводе. Рановато он сегодня.
Но когда я пришел, все стало понятно.
– Сюрприз!
– объявил Тин и вручил мне увесистую коробочку, сплетенную из алюминиевой проволоки.
– Вот те раз...
– я принял подарок и уже схватился за скрученную в луковицу проволоку, намереваясь раскрыть коробку.
– Только осторожнее,
– Проволока еще, ну, пригодится...
Я рассмеялся и как можно бережнее размотал ее. На дне плетеной коробочки лежали две широкие туго сжатые пружины. Если представить, что они стоят вертикально, то к горлышку каждой спинкой крепились по две железных скобы, а на них была вырезана и залита черной краской лаконичная фраза: "ОТ ТИНА". Еще две скобы (вторые части пар) стягивали пружину и являлись предохранителями - на случай непредвиденного срабатывания механизма и разжимания пружин. При случае эти скобы отцеплялись и фиксировали ногу, соединяясь со своими половинками.
Так это же те самые пружины, изобретенные Тином в прошлом году!
– Оп-па! Ты чего, Мишка? Захотел, чтобы и я сломал себе руку?
– я рассмеялся.
– Вместе будет не так обидно?
Тин пожал плечами.
– Пригодятся. Мало ли чего.
– Как это?
– я переводил взгляд с пружин на друга и обратно.
У скоб имелись ушки, как на иголках, а на дне проволочной коробки я увидел толстый шнурок.
– Носи их на поясе, - объяснил Мишка.
– Мало ли чего.
МАЛО ЛИ ЧЕГО. Уже два раза сказал. Что с ним?
– Спасибо, дружище. Обязуюсь носить и использовать при первой же МАЛОЛИЧЕГОШНОЙ ситуации!
Я вдел шнурок в ушки скоб и обмотал вокруг пояса. Подумал и обнял Тина. Тот ответил слабеньким хлопком по спине. Радость от неожиданного подарка омрачалась Мишкиным настроением. Выглядел он все так же встревоженно. Его можно было понять - несчастье с папой выбило из колеи. Но сегодня Тин показался мне еще более... Настороженным, что ли.
– Скоро закончу уж, - сказал он, махнув рукой в сторону велодрезины.
Она заметно преобразилась - выглядела более аккуратно, тяги и трубы уже не валялись беспорядочно, а хитроумно соединялись в единую систему. Конструкция и вправду впечатляла.
– Слушай, а классно!
– Осталось только дождаться, - желчно усмехнулся Тин, - когда папа соизволит достать мне колеса с ребордами.
– С чем?
– Ну, ограничители такие по краям колес, чтобы те не слетали с рельсов.
– А...
Мы замолкли. В разговорах я старался не касаться темы Мишкиного отца. Тину было неприятно говорить о нем.
Дядя Володя дружил с железнодорожниками и, как бывший коллега, поддерживал хорошие
– А ты чего, так и живешь в сторожке?
– Да... Как-то там, ну, спокойнее, что ли.
– Понимаю. Мне тоже тяжело находиться с отцом в доме. Раньше он до поздней ночи сидел в гараже, пока не увез все детали для Винтика...
Я ничего не сказал. Тин посмотрел на меня.
– Твои же тоже, да?
Перед глазами возникли отстраненные лица бабушки и дедушки. Тронутое небрежной серо-черной щетиной лицо деда. Никогда не видел его таким... Бабушка со спутанными волосами...
Внутри все опустилось.
– Угу.
– И зацепок никаких, зараза!
– Тин ударил себя по бедру.
– А та ночь?
Мишка вылупился на меня.
– Какая?
– Ну, когда Едоки.
– А... Да. Не знаю. С точки зрения науки, ничего подобного существовать не может.
– И давно ты руководствуешься наукой?
– Всегда.
– Тогда что твоя наука говорит про Едоков?
– Не знаю. Галлюцинация, может.
– Коллективная?! Ты с ума сошел, Тин?
– Не знаю. Не исключаю.
Как ты можешь? Неужели тронулся умом? Или это такой самообман...
– Думаю, все будет хорошо, Тин.
Едоки... Пожиратели грез. Радужное свечение, радужные сгустки внутри темных тварей. Одна из этих мечт принадлежит дяде Володе.
Я сжал кулаки.
– Все будет хорошо.
***
Сторожку заполняли книгами. Они были повсюду - на столе, на диване, на коленях и даже на полу. В руках я держал ручку, ее кончик замер в сантиметре от раскрытой тетрадки. За эти дни я так и не облек в буквы свои фантазии. Что толку от слов, записанных в столбик, если в эти слова надо углубляться? Я должен был основательно подготовиться ко встрече с Туманом - мне казалось, что она произойдет раньше, чем я ожидаю. Мне предстояло поломать голову и раскрыть хотя бы несколько фантазий.
За окном сверкали молнии, лил дождь. Я закрыл окно, но оставил открытой маленькую форточку, которая под порывами ветра болталась на слабых петлях и издавала тихий лязг. В рассохшихся рамах дребезжало стекло, капли яростно ударялись в окно и стекали извилистыми реками.
Мне всегда казалось, что нет ничего проще, чем фантазировать. До того момента, пока Туман не разъяснил мне разницу между фантазиями и мечтами. Действительно, как отличить одно от другого? Ведь изначально мы фантазируем о том, что хотели бы пережить сами.