Станцуй со мной танго
Шрифт:
Глаша вскрикнула от испуга, когда черная тень перемахнула через скамейку и повалила на дощатый пол ее кавалера, а потом, поняв, что здесь все свои, смеялась до икоты, не в силах помочь извивающемуся под собакой Марку.
– Уругвай! К ноге! – послышался грозный окрик и собака замерла. Нехотя слезла с жертвы своих поцелуев и отошла к хозяину. Сев у его левой ноги, вскинула голову, словно ища одобрения. Мужчина в бушлате и армейских ботинках погладил пса по голове и протянул руку лежащему в изнеможении Марку.
–
Глава 17. Властный Пластилин и его секретная комната
– Здравствуйте, Глафира Степановна, - мужчина, скинув капюшон, закрывающий его лицо, с улыбкой посмотрел на застывшую с открытым ртом Глашу. «Химичка» сделала шаг назад и неловко опустилась на скамейку, словно ноги ей только что отказали. Скворцов присел перед ней на корточки, положил ладони на ее подрагивающие колени и внятно произнес: – Кукушка кукушонку купила капюшон. Он в капюшоне так смешон?
Глафира в оцепенении смотрела в серьезные глаза Леонида. Так, наверное, себя чувствовали бандерлоги, увидев великого Каа. И так же, как бандерлоги вторили своему гипнотизеру, ответила и Глаша: медленно, почти не соображая, что произносит:
– Глашкина компашка: Глашкина мамашка, Глашкин папашка и сама Глашка, - и сглотнула ком, который делал ее голос хриплым.
– Мы что, упражняемся в скороговорках? – между делом поинтересовался Дриз. Он с недовольным лицом отряхивал свое дорогое пальто. Его челка, залакированная слюнявым языком Уругвая, стояла колом, и теперь блондин, чей разворот плеч был сильно преувеличен фасоном верхней одежды, напоминал нахохлившегося попугая какаду.
Скворцов, убрав горячие руки с колен девушки, молча распахнул ее куртку и достал из внутреннего кармана сигареты. Сунув одну из них в рот, похлопал по остальным накладным карманам, коих на мужской куртке оказалось превеликое множество, и, нащупав зажигалку, демонстративно ее вытащил. Щелкнув, посмотрел через огонек на закаменевшую «химичку», и не торопясь прикурил. Все так же не произнося ни слова поднялся и пошел по темной аллее, заставив взбешенного Марка и растерявшуюся Глашу смотреть ему вслед.
– Я что, сижу в куртке босса?
– смогла, наконец, произнести Глафира, когда огонек от сигареты растворился в темноте. – И как Леонид Сергеевич вообще здесь оказался?
– Черт принес, - ругнулся Дриз, прекратив попытки вернуть челку на место. Безуспешность занятия показала, что собачий лак можно только смыть. – Снимай куртку!
– строго приказал он, стягивая с себя пальто. И как только Глафира вытащила руки из просторного пуховика, облачил «подругу» в свою одежду, с особой тщательностью застегнув на все пуговицы.
– Я как Фестер из семейки Адамс, - оглядела себя Глазунова. В плечах пальтишко было велико, а вот бедра обтягивало так, что последняя пуговица грозилась оборваться. – «Надо худеть», - мелькнула беспокойная мысль.
– А мы, вообще, где находимся? Разве это не что-то вроде дома отдыха?
Глаша вспомнила,
– Да, можно и так сказать, - выдал Дриз, все еще не понимая, что за спектакль устроил Леонид. – Но не беспокойся, больше ты с боссом не встретишься. Территория дачи огромная, а тот дом, где мы оставили вещи, лично мой.
«Вот как раз здесь и следует побеспокоиться», - Глаша с подозрением посмотрела в честные-пречестные глаза Дриза, но вслух ничего не произнесла. Ее колени до сих пор ощущали тепло рук Скворцова.
Леонид шел вдоль ручья и насвистывал. Уругвай то пропадал в кустах, то выскакивал на тропинку, чтобы вновь пуститься в бега, когда хозяин подойдет ближе.
– Так вот кто у нас жених, Глафира Степановна, - сказал самому себе Скворцов, рассеянно отправляя окурок в воду. – Он же, наверное, и есть тот самый очень большой директор. Ну что же, - демоническая улыбка осветила лицо босса, - большому кораблю - большое плавание, - и направился в секретную комнату, где, в отличие от мобильной связи, всегда работала прямая линия, связывающая фазенду с отделом охраны компании «Стройдом».
Ни Дриз, ни тем более Глаша, не подозревали, что Леонид уже побывал в «бункере» и просмотрел все записи с момента прибытия своего помощника на дачу. Тогда же краем глаза зацепил, как Магарыч, на полусогнутых перебегая от места к месту, спрятал три из пяти бутылок. О судьбе остальных двух можно было только догадываться, но и здесь Уругвай пришел на помощь: ткнул носом в тумбочку, а потом под кровать плотника.
– Да-да. Проверьте, есть ли у Глазуновой загранпаспорт, - Леонид крутился в кресле на роликах и лениво просматривал камеры. Найдя своих сотрудников, хмыкнул. Дриз трясся от холода, но куртку, снятую с Глаши, не надел – оставил на скамейке у реки. – Да вот хочу ее и Марка отправить за пределы Родины. Пусть повеселятся. Заслужили.
***
Глаша шла в неудобном Дризовском пальто и с волнением вспоминала тепло пуховика, принадлежащего Скворцову. Эх, знала бы она, в чьей куртке расхаживает по даче, переживала бы о другом, а не о том, как повежливей намекнуть Марку, что романтический вечер с поздним ужином при свечах и свиданием у реки закончится не в общей постели.
– А тот пожилой мужчина в клетчатом пледе Леониду Сергеевичу кем приходится?
– Родным дедом по матери, - раздраженно ответил мерзнущий Марк. Вот чего-чего, а говорить о Скворцове и его родственниках ему хотелось меньше всего.
– И как я сразу не догадалась? Они же похожи… - Глафира все-таки расстегнула нижнюю пуговицу, и сразу исчезло ощущение, что даже пальто Дриза покушается на ее задницу. – А те две женщины, что накрывали на стол?