Становление нации. Религиозно-политическая история Англии XVI — первой половины XVII в. в современной британской исторической науке
Шрифт:
К. Хилл утверждал, что логика протестантизма вела к утверждению эгалитарного индивидуализма и цитировал «Историю мятежа» Кларендона, жаловавшегося, что иерархия и нормы поведения в обществе были подорваны несколькими религиозными сектами, которые осуждали все формы почтительности и уважения как остатки и признаки суеверия{2026}. П. Коллинсон полагает, что с этим можно согласиться, если речь идет о влиянии сект периода гражданской войны, но отказывается присоединиться к мнению о том, что в предреволюционные десятилетия XVII в. под влиянием пуританизма разрушались понятия о социальной иерархии. Он приводит примеры, когда в приходах, где проповедниками были пресловутые, всем известные пуритане, места для сидения в церкви располагались в соответствии с социальной иерархией. Кальвинизм в первые десятилетия XVII в. был антисектантским, противостоял эгалитаризму, и специальные места для сидения в церкви были своего рода видимой репрезентацией социального порядка, так что представления о революционности и подрывном характере ортодоксального кальвинизма не могут быть приняты без оговорок. П. Коллинсон всячески подчеркивает,
Как считает П. Коллинсон, к концу XVI в. в английском кальвинизме стали проявляться репрессивные черты, тяготение к созданию своеобразного нового элитизма, который подавлял традиционную народную культуру. Те, кто не попадал в «лучшие», упорно придерживались старых традиций и форм проведения времени, которые, но мнению исследователей, становились характерными для бедняков, зачастивших в пивные{2028}. Состоятельные люда ходили в таверны, считавшиеся более респектабельными заведениями{2029}.
П. Коллинсон считает, что в стремлении стать общеобязательной нормой верований пуританизм потерпел поражение. Многие общины оказались разделёнными внутренними конфликтами между теми, кто придерживался пуританских норм, и теми, кто им сопротивлялся. Пуританизм в восприятии широких масс, считает П. Коллинсон, был пугающим и непонятным из-за его интеллектуального содержания, высоких этических требований, противопоставлявших его традиционному образу жизни. Пуританизм, по мнению Коллинсона, «вбивал культурный клин между «лучшими» и «большинством», «немногими» и «массой». Протестантизм в целом был религией печатного слова, и другим он стать не мог, оставаясь самим собой, и эти черты протестантизма у пуритан даже усиливались. Пуритане стремились реформировать и подавить традиционную народную культуру. Действенность проповедей пуритан могла быть малоэффективной даже при длительном воздействии на прихожан. Но в определённой мере за неудачи можно винить и самих евангелических проповедников, полагает Коллинсон, поскольку они не смогли преподнести свои верования народу в понятной и привлекательной форме. Только некоторые из проповедников находили нужный язык и тональность в разговоре с недостаточно образованными прихожанами. В начале XVII в. стали выходить книги-наставления для проповедников, содержавшие советы, как вести себя во время проповеди, и призывавшие священников проповедовать без излишней театрализации и экзальтации. Одним из способов решения проблемы было составление катехизисов — таким путем пуритане пытались перевести словесные образы проповедей на язык религиозного опыта прихожан. В реформационный период широко распространилась катехизация, к которой прибегали и пуритане. Появилось много неофициальных катехизисов{2030}. Некоторые священники были в этой области рекордсменами: книга Стивена Эджертона “A Briefe Method of Catechizing” к 1644 г. была опубликована 44 изданиями. На массового слушателя проповедей оказали наибольшее влияние именно катехизисы{2031}.
По мнению М. Толми, «в то время как сепаратизм оставался непопулярной альтернативой для большинства пуритан, появившийся и всё же существовавший в их среде «квазисепаратизм» способствовал возникновению текучей и нестабильной религиозной среды, в которой с существованием сепаратистских общин мирились как с фактом жизни. Пуританский радикализм, сам по себе по своим намерениям не являвшийся сепаратистским, способствовал формированию интеллектуального климата, который позволял развиваться и расти сепаратистским церквам»{2032}.
Большинство пуритан, не желавших становиться сепаратистами, выбрало стратегию поведения, которую можно, считает П. Коллинсон, охарактеризовать словами, которые Дж. Босси применил к так называемым «церковным папистам» в английском католическом сообществе, ходившим на службы в церковь Англии, но не подходившим к причастию: такая стратегия поведения «давала максимум способности к самоопределению, чтобы не переставать быть самим собой и сохранить свои верования, и в то же время в таком поведении был минимум деструктивной для личности и группы самоизоляции». Пуритане, общаясь в своей среде, начали проводить различие между публичным и частным общением, публичными и частными обязанностями{2033}.
Предметом внимания современных историков являются также развитие сепаратизма в первые десятилетия XVII в. и влияние сепаратизма на возникновение английского сектантства, в результате чего были углублены представления о развитии сепаратизма, об идейных связях между радикальными пуританами и сепаратистами, о развитии радикальных направлений в английском протестантизме{2034}. Б.Р. Уайт утверждает, что на происхождение сепаратизма в определённом отношении повлиял ещё и труд Джона Фокса «Деяния и памятники английской церкви», поскольку в нём можно было почерпнуть аргументы и увидеть прецеденты отделения от «ложной» церкви{2035}. Из числа приверженцев сепаратизма в начале XVII в. сложилась организация Общих баптистов (General Baptists), которая в понимании спасения придерживалась арминианских
С. Брэчлоу считает, что между собой были близки взгляды английских сторонников идеи о возможности выявления избранности человека экспериментальным путем (the experimental predestinarians) — традиции в английском пуританизме, основанной Уильямом Перкинсом, а также взгляды Якоба Арминия (сходство своих взглядов и взглядов Перкинса признавал он сам), и взгляды ранних английских общих баптистов. У сепаратистов появилась также идея о том, что влияние крещения проявлялось как действие божественной благодати и выражалось в вере, а не во внешнем смирении, в результате чего подрывался принцип необходимости принадлежности к видимой церковной организации, что дополнительно обосновывало сепаратизм. На рубеже XVI–XVII вв., спасаясь от преследований в Англии, английские сепаратисты стали переселяться в Нидерланды и вступили здесь в идейные контакты с местными кальвинистами, арминианами, анабаптистами. По мнению С. Брэчлоу, вопрос о том, появился ли английский баптизм в результате развития радикального пуританизма и сепаратизма как таковых, или же в результате взаимодействия сепаратистских идей и идей голландских анабаптистов, видимо, никогда не будет решён так, чтобы ответ удовлетворил всех исследователей этой проблемы. По мнению С. Брэчлоу, между идеями первых английских баптистов и теологией и экклезиологией раннего английского сектантства (диссента) есть внутреннее родство: это путь идейного развития от пуританизма к броунизму, от броунизма — к баптизму без отчётливого влцяния континентальных анабаптистов{2037}.
Как считает С. Брэчлоу, в управлении церковью радикальные пуритане хотели, с одной стороны, дать реальную власть светским лицам, но также хотели сохранить и авторитет священников. В идеале радикальные пуритане планировали форму церковного правления, которая обеспечила бы совместное и уравновешенное использование власти и прихожанами, и руководителями общины, чтобы предотвратить произвольное правление какой-либо из этих двух сторон. По мнению С. Брэчлоу, эта модель ускользает от точного определения, и поэтому по-разному интерпретировалась и историками, и самими пуританами левого толка. Кальвин, признавая, что властные полномочия в общине принадлежат должностным лицам, придерживался мнения, что в общине ничего не следует делать без согласия прихожан, поскольку община — свидетель и гарант того, что принимаемое решение не является причудой нескольких человек. Известный протестантский деятель середины XVI в. Петр Мартир Вермигли в труде “Loci Communes” развивал мысль о том, что политическая общность с точки зрения реформированного протестантского христианства должна представлять собой сочетание монархии, аристократии и демократии: Христос — это олицетворение монархии, управляющий общиной посредством духа и слова Св. Писания, должностные лица в общине — это аристократия, демократия же в общине проявляется в том, что серьёзные вопросы, относящиеся к форме правления, дисциплине, избранию должностных лиц, решаются с участием и согласием общины{2038}.
Пресвитерианин У Траверс в 1580-е гг. высказал идею о том, что подлинная церковь может обойтись без возведённых в сан священников, но при этом заявлял, хотя это было парадоксом, что таинства не могут совершаться без священников, в результате чего даже радикальные пуритане придерживались мнения, что, в том случае, если не удаётся найти подходящего священника, община должна подчиняться тем священникам, которых Бог ей дал{2039}. В то же время Траверс настойчиво проводил мысль о том, что священник тесно связан с конкретной общиной, и апостолы всегда возводили отдельных лиц в дьяконы, пасторы, старосты не вообще, а для определённой конкретной общины{2040}.
В трудах пресвитериан остался нерешённым вопрос о том, кому во власти над общиной и при выборе руководства общины принадлежит больший авторитет — собранию прихожан или должностным лицам, но по мере того, как спор об этом развивался, У Траверс и Т. Картрайт приходили к выводу, что в случае конфликта между должностными лицами в общине и прихожанами по поводу выборов как решающее, в конечном счете, следует рассматривать мнение народа вплоть до отказа от предлагаемой к избранию кандидатуры и права общины на вето. Но Траверс и тут сумел придать своим рассуждениям неоднозначность: на основе текста Деяний Апостолов 6 и 14 он утверждал, что власть принадлежит общине в целом лишь в новых общинах, в которых должностные лица ещё не избирались, а после проведения первых выборов власть уже переходит к должностным лицам. Так же двусмысленно у пресвитериан толковались и вопросы церковной дисциплины, согласно которой управление общиной понималось как сочетание монархии, аристократии и демократии, в котором вопросы управления решались совместно должностными лицами и народом, и обе эти инстанции, как предполагалось, должны были руководствоваться Св. Писанием{2041}.