Становление языковой инфраструктуры европейского университета

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего образования

«ЮЖНЫЙ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

Рецензенты:

доктор педагогических наук, профессор О.И. Сафроненко;

доктор филологических наук, профессор А.В. Колмогорова

Мировой кризис, охвативший систему образования на рубеже XX–XXI веков, поставил в центр общественного внимания проблему модернизации высшей школы – как в глобальном, так и в национальном масштабе. Кардинальная смена экономической парадигмы человечества в течение последних десятилетий XX и первых десятилетий XXI века привела к столь же существенным трансформациям научных и образовательных парадигм. Очевидно и

то, что тенденции модернизации не могли не затронуть фундаментальное ядро высшей школы – университет как носитель академической традиции и эталонную форму высшего профессионального образования.

Большая часть проблем, связанных с необходимостью модернизации университетского образования, уходит корнями в европейскую историю. Как отмечает А.И. Аврус, «университет является одним из самых долговечных и плодотворных созданий европейского гения. Он сыграл выдающуюся роль в развитии европейской цивилизации, в становлении современной науки во всем мире… Значение университетов непрерывно растет, несмотря на неоднократные попытки объявить их устаревшими, прекратить их существование или превратить в обычный тип высших учебных заведений» (Аврус, 2001, с. 3).

Более того, именно с университетским образованием в настоящее время общество и государство связывают перспективы духовного возрождения нации, поскольку, как совершенно справедливо констатирует С.Н. Степанова, университетское образование – это «не только общая культура в сочетании с профессионализмом, но и духовная ценность, фундирующая все виды социальных практик» (Степанова, 2010, с. 3).

В связи с этим предметом нашего рассмотрения становится языковая инфраструктура университетского образования в ее развитии на протяжении всей истории европейского университета. Сразу отметим, что понятие «языковой инфраструктуры» относится к терминологическим неологизмам, по крайней мере, в сфере языкового образования.

Наиболее близкой параллелью здесь представляется нам понятие «общей языковой инфраструктуры» (Common Language Infrastructure), укоренившееся в IT и означающее модель информационной среды, допускающей использование множества языков программирования, их взаимного перевода, совместного использования и т. д. Наше понимание «языковой инфраструктуры университета» основывается на интегрированном образе совокупности языков, включенных в университетскую культуру вместе с сопровождающими их формальными и неформальными правилами коммуникации, трансляции, перевода и др. В некотором отношении понятие языковой инфраструктуры близко понятию «университетского дискурса», включающего в себя все множество дискурсивных практик: академических, исследовательских, управленческих, досуговых. Однако не менее важным фактором определения языковой инфраструктуры университета являются предпочитаемые (и нормативные) языки общения, требуемые коммуникативные компетенции, сложившиеся нормы и практики взаимодействия.

Как утверждал Р. Барт, «в качестве социального установления язык ни в коем случае не является актом, он предшествует любому мыслительному процессу; это социальный компонент речевой деятельности; сам по себе отдельный индивид не может ни создать, ни изменить его; он по самому своему существу является коллективным договором, которому индивид должен полностью безоговорочно подчиниться, если он хочет быть участником коммуникации» (Барт, 1975, с. 115).

Таким образом, в фокусе нашего внимания будет взаимозависимость всей совокупности языков, речевых и коммуникативных практик внутри пространства университета, представляющих собой языковую инфраструктуру университета, и институциональных трансформаций, которым подвергался сам университет в исторической ретроспективе. Очевидно, что влияния эти взаимны: в той же мере, в которой языковая инфраструктура университета менялась в зависимости от изменений общества и культуры, так же точно значимые социокультурные трансформации начинались с почти неприметных изменений в речи и мышлении носителей университетской культуры.

Современные исследователи выделяют несколько существенно различающихся между собой исторических этапов становления современного университета: классический (XII–XIX вв.), постклассический (начало XIX – середина XX в.) и современный массовый (со второй половины XX в. – по настоящий период (Кунц, 2012), либо же доклассический (эпоха Средневековья),

классический «гумбольдтовский» (Новое время) и постклассический университет (XX – начало XXI в.) (Рагозин, 2011). Соответственно, трансформации языковой инфраструктуры университета мы рассмотрим в связи с указанными историческими этапами, а также в свете ныне действующих тенденций и ожидаемых трансформаций феномена университета в обозримой перспективе.

В Европе университет как социальный институт и культурно-исторический феномен существует уже более девяти столетий, являясь порождением средневековой европейской цивилизации и культуры. С массовым возникновением городов в XII–XIII веках особенно актуальной стала потребность европейской цивилизации в передаче и освоении на новой исторической основе культурного наследия эпохи Античности (Cobban, 1975; Rachdall, 2010) и, в первую очередь, наследия философских научных школ эллинистического, римского и византийского периодов (Lloyd, 2004). Согласно историографическим источникам, первые западные университеты возникли в Южной Европе в конце XI – начале XII века. «В результате крестовых походов Запад открыл для себя интеллектуальные богатства Востока. Там, где контакты были более устойчивыми, в Испании и Италии, в первую очередь появились предпосылки создания университетов. Именно в них путем споров и размышлений вырабатывалась общая культура, без которой была бы невозможна сама идея политического общественного пространства Европы» (Повзун, 2010, с. 43).

Ключевым событием европейской истории стало почти одновременное создание университетов в Париже в 1209 году (Сидорова, 1963, с. 233) и в Болонье в 1211–1217 годах (Верже, 1992, с. 99), либо, по другим данным, в конце XI века (Ашин, 2008). Первый был нацелен, в основном, на подготовку магистров; второй же стал прототипом модели массового студенческого университета для всей Южной Европы, осуществляя обучение студентов из Англии, Германии и Италии. При этом Болонья явилась прообразом высшего учебного заведения, находящегося под контролем студентов, которые определяли порядок чтения книг, заключали контракты с преподавателями и платили им, могли добиться увольнения неугодного преподавателя и т. д. Напротив, в Парижском университете власть всецело принадлежала преподавательской корпорации. Вплоть до окончания периода Средневековья оба университета оставались наиболее влиятельными и популярными.

В переводе с латыни слово «университет» (universitas) означает «корпорация», или организованный союз (ассоциация) граждан. В справочном пособии «Средневековый мир в терминах, именах и названиях» (Минск, 1999) понятие «университет» определяется следующим образом: «Университет (от лат. universitas – совокупность, общность) – первоначально любое объединение (корпорация) людей, связанных общими интересами и имеющих особый правовой статус» (Смирнова, 1999, с. 332). Любые массовые корпорации представляют собой серьезную силу, оказывающую влияние на развитие социальных отношений; ею в Средние века являлся университет, именовавшийся как universitas studium (университет для обучения), а первоначально – studium generate (всеобщая школа).

Особенностью данной эпохи развития христианской цивилизации является «завершение формирования и расцвет городской цеховой системы, ставшей результатом длительной борьбы городских коммун за свои политические свободы, а также неуклонного демографического подъема и серьезных успехов, достигнутых земледельцами в освоении целинных земель» (Кунц, 2012, с. 4). Насущная потребность в высокообразованных кадрах заставляла городские власти предоставлять широкие возможности локальным университетским корпорациям (автономия), что было связано не только с социально-экономическими причинами, но и «с процессом трансформации массового сознания от крестьянского к городскому типу мышления» (Хааске ван, 2012, с. 35). Организационная структура университетской корпорации во многом напоминала цеховую, включая студентов (школяров), бакалавров, магистров или докторов, которые «соответствовали цеховым градациям учеников, подмастерьев и мастеров» (там же).